Виталий Сертаков - Мир уршада

Посреди нашей стоянки, возле костра, очутился вдруг полуголый смуглый мальчик. Он сидел, скрестив ноги, низко склонив голову, и невозможно было разглядеть лицо его, скрытое копной иссиня-черных волос. Затухающие багровые языки огня облизывали его смолянисто-блестевшее тело, и на долю песчинки во мне шевельнулась похоть. Только на песчинку, пока я не увидела его ладони. Кисти рук он держал внизу, прятал в тени между худых мускулистых ног. Он неуловимо походил на юношей-венгов, соседей Рахмани, что водят богатых купцов за границу Вечной Тьмы. Такая же копна жестких волос, только у него волосы скрывали уши и половину спины.

Мальчик неторопливо поднял голову, легким движением откинул со лба волосы, и мы увидели его лицо. Мы — потому что мои воины уже проснулись. Хор-Хор стоял, заслоняя меня, и целился в призрака из арбалета. Тонг-Тонг тоже готовился стрелять.

В лице мальчика не было ничего ужасающего. Широкие скулы, слегка раскосые темные глаза, плоский нос, изъеденные трещинами и укусами губы. Сквозь дубленую кожу призрака не просвечивали алмазные прожилки и потеки породы, его худощавая фигурка отбрасывала тень, как и наши тела. Я даже подумала, что это не мираж, а один из детишек пустынников, владеющий секретами отвода глаз…

Но тут же поняла, что ошиблась. Подросток не принадлежал к народностям, населявшим предгорья. Он вообще не был человеком, потому что пальцы на его босых ногах скреплялись перепонками, и грязно-коричневая ладошка тоже походила на ласту. Если такие люди и жили на Хибре, то следы их давно развеяло ветрами, а кости их давно стали кормом траве. Подросток протянул моему слуге открытую ладонь, на ней что-то лежало. Маленький блестящий предмет. Я крикнула Хор-Хору, чтобы он не прикасался, но не успела самую малость.

Предмет на ладони миража был предназначен мне. Спустя время я вспомнила, как все произошло, и убедилась, что Хор-Хор перехватил магический амулет, тянувшийся высосать из меня волю. В ту ночь посланец искал женщину.

Хор-Хора качнуло вперед, словно ураган толкнул его в спину. Он сделал шаг, затем еще один. Блестящее жало стрелы, зажатое в клюве арбалета, плясало и раскачивалось. Хор-Хор тянулся к перепончатым пальцам мальчика, а мальчик отодвигался в угол пещеры, не шевеля ногами, так и оставшись в позе лотоса. При этом он цепко смотрел мне в глаза.

— Назад! — приказала я. — Хор-Хор, назад! Тонг, убей его!

Тонг-Тонг выпустил три стрелы. Они прошили смуглого юношу насквозь и сломались о шершавый свод пещеры. Еще до того, как Тонг-Тонг выхватил заговоренный кинжал, я уже запустила руку в свой походный сундучок со снадобьями, выхватила нужный пузырек и произнесла первые слова молитвы Оберегающего…

Тут смуглый мальчик улыбнулся мне, и я почувствовала, что меня сейчас затянет в эти тусклые бездонные омуты. Молитва Оберегающему в ночи застыла у меня в глотке, слова превратились в комки жеваной бумаги. Противник был намного сильнее меня и намного сильнее колдовства Красных волчиц. Я дернулась назад, пытаясь высвободиться, а ноги уже несли меня навстречу. Еще пара песчинок — и мы погибли бы вдвоем, но…

«Посланник шайтана» нуждался только в одной жертве.

Мираж отпустил меня и Тонг-Тонга. Мы повалились рядом, словно обоим перерезали подколенные сухожилия. Хор-Хор выронил арбалат и дотронулся до коричневой тонкой ладони.

Что-то там лежало. Я так и не рассмотрела. Что-то, похожее на крохотную лазурную Корону.

Ладони человека и призрака соприкоснулись, затем мальчик легко поднялся на ноги и спиной начал отступать в самый темный угол нашего каменного пристанища. Мне показалось, что там, в глубине ниши, стало еще темнее, чем было раньше. Голый мальчик вел взрослого вооруженного мужчину за собой, и мы ничего не могли предпринять. Он забирал Хор-Хора, а я молчала, потому что точно почувствовала: ухватись я за одежду или сделай хоть один шаг, дабы спасти своего раба от наваждения, — и пропаду вместе с ним.

На мгновение угли в костре потухли, словно вокруг кончился воздух, из сумрачной ниши дохнуло холодом, и мой надежный слуга и телохранитель Хор-Хор навсегда покинул эту твердь. Жаль, мой пропавший супруг заплатил за его воспитание большие деньги.

— Тонг-Тонг, коня мне!

— Мы поедем ночью, госпожа? — В его голосе дышал страх.

— Да, мы поедем ночью. Мы больше не остановимся, Тонг-Тонг.

Я трогаю шкатулку со своей добычей. Камень пока жив. Я тоже жива, как ни странно. Я жива в очередной раз после встречи с Разрушительницей наслаждений. Я запрыгиваю в седло и смеюсь, Тонг-Тонг испуганно глядит на меня. Я смеюсь, потому что Мать волчица никогда не ошибается при гадании…

Четыре года назад Рахмани пригласил ярл Гленнвенфиорда, требовалось выполнить кое-какую работу, никак не связанную с экспедициями во льды. Гонец от ярла принес пакет с гербовой печатью и задаток в шесть мер золота. Рахмани согласился, два дня ушло на то, чтобы добраться по каменистым кручам до владений ярла. В подвале замка, вырубленного прямо в скале, он встретил прикованную борнхольмскую колдунью, якобы умевшую призывать смерчи с болот. Колдунья узнала Саади, хотя никогда не видела его.

— Мерзкий двурушник, — проскрежетала она на языке венгов. — Как жаль, что твоя мать не ударилась животом, когда носила лягушонка…

— Закройте ей лицо, — потребовал Рахмани, отстраняясь. — Почему вы не закрыли ей лицо?

Он отодвинулся в угол, ожидая плевка, но ведьма не плюнула. Из ее потрескавшихся губ капала черная кровь, и каждая капля оборачивалась червяком на грязном полу.

— Мы не даем ей пить, — мрачно хохотнул палач, продемонстрировав прожженный в двух местах рукав и забинтованную кисть. Он давил червей сапогом, не позволяя им расползаться. — Не бойся, ловец, ей больше нечем плеваться!

— Убирайся от меня, подземное отродье, — скрипнула зубами ведьма. — Я знаю, кто тебя подослал, вонючки из пещер… Они все подохнут…

— О чем она говорит? — подозрительно спросил ярл. — Разве ты знаешь ее?

— Нет, но у нее хороший нюх.

— О каких пещерах она лопочет? — настаивал хозяин фиорда. — Мне передали, что ты с Хибра, из семьи огнепоклонников, и что ты умеешь заговаривать смерчи. Если это не так… — Он кивнул охране, и острия клинков уперлись ловцу в грудь. Ведьма захихикала в своих стальных кандалах.

— Ты нанял перевертыша, дурак! Он отравит молоко вашим женщинам, и они выкормят уродов!..

— Заткнись! — Палач хлестнул женщину кнутом по ногам. Теперь только Рахмани разглядел следы пыток. Ведьму мучили щипцами, сапогом и плетками с солью. Ее ноги и кисти рук были зажаты в колодки и походили на трясущиеся куски сырого мяса, однако ведьма болтала и лязгала зубами, словно не чувствуя боли. Почти наверняка у нее были перебиты колени.