Инна Живетьева - Орлиная гора

Такая боль прорвалась в голосе, что Митька отшатнулся. Нашарил ручку двери и спиной назад шагнул с галереи. Постоял, задыхаясь от вины. Потом прислушался к тому, что делает отец. И только когда затихли в отдалении шаги и еле слышно прозвучал голос князя Дина, а затем ответ капитана Жана – Митька тронулся с места.

Княжича не остановили, когда он пересек двор. Только проводили взглядом, недоумевая: что же произошло на самом-то деле? Митька беспрепятственно поднялся почти до самого верха, но на последней лестничной площадке его остановили:

– Князь Дин велел никого не пускать.

– Даже меня? – холодно спросил Эмитрий.

– Тем более вас, княжич.

Отец ничего не забывает.

Митька развернулся, неторопливо пошагал вниз. Как говорил тур Весь: «История повторяется». Создатель, но если тебе так это нужно, дай Митьке Темкину судьбу! За что ему еще раз – пытки? Ни о чем другом не попрошу, только поменяй сейчас местами, Создатель!

Княжич толкнул дверь в Темкину комнату. Все тут осталось как прежде, только кресло со вспоротой обивкой опрокинули на бок. Прошел к окну. Полускрытый портьерой, он был не виден со двора. И вряд ли кто додумается искать княжича здесь. Если бы Митька мог – забился бы поглубже в какую нору. Но получилось только прислониться лбом к стеклу, бездумно смотреть во двор, на караульных у ворот, на объезжающего коня солдата. А жеребец-то хорош, но чужой, наверняка из конюшни Торнов.

Засуетились у ворот, бросились поднимать решетку. Митька узнал нетерпеливо гарцующего всадника – личный порученец князя Кроха. Спешит сообщить хозяину новости. «Интересно, написал ли отец правду?» – Митька подумал об этом отстраненно, без страха. Темка проживет еще пару дней, а потом будет все равно, какой приговор вынесут Митьке. Торопится гонец. Есть шанс, что без князя Кроха не начнут. «Не получилось, – снова подумал Митька. – Хоть бы тур Весь не попал в опалу к королю».

Княжич перебрал в пальцах длинную бахрому портьеры, машинально потер чернильное пятно тканью. Нет, смерти он действительно не боится. Глупо бояться чего-то после того, как предал отца – самое страшное уже произошло.

Там, в домике травницы.

Когда отец шагнул под выстрелы… Нет, не так – когда Темка поймал на прицел князя… Когда Митька закричал: «Матерь-заступница, пощади!!! Не надо!» Когда резануло болью горло от невозможности закричать.

Нет.

Когда побратим целился в отца, а Митька молчал. Словно Росс-покровитель ударил огромным мечом и разом располовинил княжича – спасти отца или спасти друга. Но Митька не сделал ни того, ни другого.

Цепляясь за портьеру, Митька сполз на пол, скорчился, обхватив колени руками.

Шаги! Темка метнулся к двери, притиснулся ухом к щели возле косяка. Точно, сюда идут. Княжич мягко отступил, прижался к стене. Теперь, если распахнут дверь, попробует выскользнуть.

Остановились. Кажется, двое или трое. Плохо, шакал побери! Щелкнул ключ в замке, Темка напружинился. Дверь подалась в коридор – и тут же княжичу в грудь уперся пистолет. Умные, сволочи!

– Но-но! – пригрозил тот, что держал на мушке. Александер как-то сказал, что иногда Темкиными глазами смотрит звереныш, наверное, солдат тоже углядел, потому что повторил: – Не надо резких движений.

Руки связали за спиной, ухватили за шиворот и поволокли из башни. Вниз. Переход. Так, в Западную тащат. Точно, теперь наверх. Скрипнули дверные петли, Темку вытолкнули на смотровую площадку. Княжич не удержался на ногах, налетел плечом на каменный зубец. Наплевать! На боль и на намокший от крови рукав. Там, под стенами замка, солдаты в синих мундирах. А ближе к опушке стоит всадник со штандартом в руках: серебряный олень плохо виден издалека, но Темка помнит каждый стежок – мама вышивала. Отец должен быть рядом, но пленник узнает лишь капитана Юрия, первого после князя в войсках Оленя.

– Торн, я успею тебя пристрелить, не радуйся.

Темка сдержался, медленно повернул голову на знакомый голос. Бросил через плечо:

– А тебя все равно когда-нибудь повесят, Герман.

Капитан князя Дина ощерился в ухмылке:

– Даже если и так, твой черед первый.

Темка мог бы съязвить, но решил не связываться с падалью. Снова глянул на стягивающиеся к замку войска. Точно канатом тянуло повернуться к оврагу. Прошел ли уже отряд? Князь Дин не зря интересовался – ход есть. Построили в те времена, когда еще был полон водой ров, когда укрепляли стены и возводили новую башню, Западную, вынося ее вперед. Тогда же подлатали и старый ход, времен Динхэла. Интересно, знает ли о нем нынешний князь Дин? Княжич снова внимательно оглядел людей под штандартом. Нет, не видно отца. Может быть, он идет во главе десятка смельчаков и уже добрался до узкого хода в стене, вот-вот появится на Западной башне.

А ведь план был другой – ходом воспользоваться ночью и взорвать пороховой склад. Торнхэл хорошо защищен, брать его вот так, нахрапом, – слишком большой кровью расплачиваться. У Темки пересохло во рту – это же из-за него отец рискует. Матерь-заступница! Это же за него сейчас полягут те, кто послезавтра обязательно бы выжил. Солдаты рода Орла не теряют времени. Тут, на башне, готовят к стрельбе пушки. Торопятся, не перезаряжают, просто насыпают порох в запальную трубку. На Западной пушки хорошие, про них еще Алекс Демаш княжичу рассказывал. Это не бой будет – бойня.

Голоса – Темка оглянулся. Ну конечно, князь. Ишь какая морда серьезная. Что, раскалился под ногами камень чужого замка? Понимаешь, не стал бы Торн так рисковать, не будь у него шанса. Не найдешь ходы, по которым идут сейчас воины с Оленем на лычках. И не знаешь, что стена на последней лестничной площадке – фальшивая. Искусно камнем выложена поверх деревянной двери – выдерни подпорки, ударь в нужное место посильнее, вылетит.

Княжича ухватили за плечи, рывком подтащили к пушке. Уперся между лопаток ствол, болью в плечах отозвались вывернутые руки, сдавили запястья веревками. Вот, значит, как. Хорошо, что уже привязали, и несложно устоять. А то свалился бы позорно на обмякших ногах. Еще бы унять трясущийся подбородок. Ну же!!! Смотрят и князь, и сволочь Герман. Не важно, что все трясется внутри, как у раздетого на морозе. Что корежит судорогой спину, в которую упирается горячий металл – нет, раскаленный металл, того и гляди прожжет мундир и рубашку, вопьется в кожу. Что кроваво-красным бьет в лицо заходящее солнце, и ветер унес все звуки, только вой остался в горле: «Я не хочу!» Ну же!

Темка вскинул подбородок, посмотрел на князя. Привалился поудобнее к теплому, нагревшемуся за день жерлу, чуть ослабил локти – перестало тянуть в раненой руке.

– Ну что же, одно радует – побратим моего сына хотя бы не трус.