Питер Дэвид - Долгая ночь Примы Центавра

Она проверяла библиотеки и базы данных. Труды Телиса Элариса тихо исчезали один за другим.

Сенна легла на траву, глядя на облака. Она попыталась вызвать в уме какие-нибудь образы, ассоциации… но ничего не получилось. Над нею пролетали всего лишь сгустки белого тумана и пара, которые вскоре унесутся прочь, как и все в этом мире.

Слезы начали беззвучно скатываться по щекам девушки.

- Почему? - прошептала она.

Но ответа не пришло.

Дремотник зашевелился.

Он не понимал до конца, что происходит, во всяком случае, не на сознательном уровне.

Просто у него вдруг появилось странное чувство, что все происходящее вокруг него было… несущественно. Что все это скоро прекратится, чтобы освободить дорогу чему-то действительно значимому.

Он продолжал свои делишки, пытаясь игнорировать слабое жужжание, которое все чаще раздавалось у него в голове. Когда оно стало невыносимым,

он пошел к медикам, но их поверхностное обследование ничего не обнаружило.

Он не винил их за это. Он сам не мог толком объяснить, что же такое его беспокоит, и потому как они могли догадаться, что нужно искать?

Он даже и сам этого не понимал.

И потому он заставлял себя продолжать свою жизнь, и не обращать внимания на то, что он не в силах понять. И когда просочился слух, что Президент Межзвездного Альянса собирается пройтись по нижним уровням… что он пытается добиться принятия программы помощи их обитателям, то… он решил, что это хорошо.

Даже можно сказать великолепно. На нижних уровнях сумеют использовать всю помощь, которая сюда поступит.

Он еще не понимал, что ему предстоит убить Президента Шеридана.

Вир не имел представления, что ждет его по прибытии на Приму Центавра.

Когда он улетал отсюда, сразу после инаугурации Лондо, обстоятельства были далеки от идеальных. Города представляли собой тлеющие руины, а Лондо произнес странную речь, будто призванную раздуть пламя враждебности и ярости против Альянса.

«Чего хорошего можно добиться, если разжечь страсти еще больше?» - размышлял озадаченный Вир. - «Им бы следовало понять, что настало время примирения. Время искупления».

«Да… именно это тогда и требовалось», - думал Вир, сидя теперь в пассажирском шаттле, заходившем на посадку в главном космопорте Примы Центавра. - «Искупление. За центаврианами накопилось слишком много такого, что требует искупления».

Они и вправду наделали много зла. Они атаковали Нарнов, они предоставили помощь самой злейшей из злых рас, Теням. Как раса, они много грешили, и как раса, они обязаны теперь покаяться. Но разве смогут центавриане покаяться, если разжечь в них гнев против других рас? Разве смогут центавриане покаяться, если будут считать себя бедными, несчастными, безвинными жертвами? Да, возникло непонимание. Да, похоже, имел место чей-то умышленный заговор, провокация с целью очернить Приму Центавра в глазах всей галактики. Но разве не верно, что они сами, народ Центавра, сделали все, чтобы облегчить исполнение такого подковерного замысла?

Если бы они заслужили репутацию миролюбивого, дружелюбного, неагрессивного народа… тогда, конечно, никто не поверил бы попыткам выставить их, как всеобщую угрозу. Но ведь сколько рас помнит, что руки центавриан покрыты их кровью (17)? Центавриане сами своими предыдущими действиями заставили всех считать себя злой силой.

Что ж, теперь пришло время расплаты. И взгляните, каков её результат. Вы только посмотрите.

- А теперь посмотрите направо, - раздался голос пилота по внутренней связи. - Вы видите, сколь успешно продвигаются восстановительные работы, которыми охвачен весь северный район нашей славной столицы. Работы продолжаются и в других частях города, в соответствии с программой строительства доступного жилья, которую разработал и лично контролирует наш славный император. Одновременно, подъем центаврианской промышленности обеспечил прочный фундамент для всей нашей экономики, поддерживая не только наши усилия по восстановлению городов, но также и выплату репараций, которые мы столь благородно согласились заплатить членам неблагодарного Межзвездного Альянса и размер которых зачастую удавалось снизить в результате трудных переговоров.

Вир поперхнулся. Ему не понравилось ни одно слово из сказанного. Он бросил взгляд на остальных пассажиров. Все они были центаврианами. И, как ни странно, все они кивали головами в унисон с комментариями относительно великих трудов императора… И уж совсем расстроило Вира, что они качали головами совершенно синхронно и дружно нахмурились при упоминании Альянса.

Нет, это совсем не хорошо. Он определенно намерен поговорить об этом с Лондо. Единственная проблема, он понятия не имеет, что же именно можно сказать императору по этому поводу.

Вир прилагал все усилия, чтобы сохранить близкие отношения с Лондо. Он не мог без этого обойтись, поскольку выполнял миссию посла Центавра на Вавилоне?5. Раньше он бы и представить себе не мог, что когда-нибудь пообщаться с Лондо станет для него проблемой. Уж, по крайней мере, Вир всегда рассчитывал, что компанейский и любознательный Лондо сохранит интерес к судьбе своих знакомых по станции. А значит, он будет при первой же возможности стараться пообщаться с Виром наедине, чтобы узнать все обо всех и посмаковать последние сплетни. Однако этого не происходило. Неделями и даже месяцами Вир был лишен возможности связаться с Лондо. Вместо этого ему все чаще и чаще приходилось отчитываться перед Дурлой, министром Внутренней Безопасности. Между тем, Вир не встречал более неприятной личности со времен небезызвестного мистера Мордена. Между тем, в его отношениях с Морденом не было теплоты. Были потерянные жизни и отрубленные головы, но отнюдь не теплота.

- Я сообщу о вашем беспокойстве императору. Император очень занят. Император высоко ценит ваши донесения. - Эти и еще целые грозди ритуальных фраз слетали с губ Дурлы так часто, что уже набили Виру оскомину. А в тех редких случаях, когда Виру каким-то чудом удавалось прорваться к Лондо, император всегда говорил настолько рассудительно и выверенно, что Вир не мог избавиться от ощущения, что все их разговоры каким-то образом прослушиваются. Эту мысль следовало бы отмести, как абсурдную. Ведь, в конце концов, Лондо занимал теперь самый высокий пост в иерархии власти на Приме Центавра. Теоретически, ни у кого не могло хватить безрассудства и силы, чтобы шпионить за разговорами и действиями самого императора. Так кого же мог опасаться Лондо?

Но затем Вир обдумал судьбу предыдущего императора Центавра, и пришел к выводу, что ответом на его вопрос будет: «Всех».