Питер Дэвид - Долгая ночь Примы Центавра

- Мое терпение было, в конечном итоге, вознаграждено. Наконец, появился Лондо, одетый весьма неофициально, и направился в тот квартал Примы Центавра, который, если я не ошибаюсь, называют Гхехана.

- Гхехана? С какой стати Лондо мог бы туда направиться?

- Он разыскивал молодую женщину, которая, очевидно, сбежала из дворца. И пока Лондо бродил по Гхехане, я сумел подобраться к нему вплотную, так, что смог поместить на него записывающее устройство. Как я и опасался, Дракхи быстро засекли его. Так что теперь они, возможно, будут еще более осторожны, но, по крайней мере, я сумел убедиться в их присутствии.

Прежде чем Вир успел что-нибудь ответить, Кейн протянул ладонь, и на ней возникло голографическое изображение.

- Здесь записано все, что происходило в тронном зале, - сказал Кейн, - в течение тех нескольких мгновений, пока мое устройство не было обнаружено. Думаю, ты не отказался бы посмотреть.

Крохотная фигурка Лондо тускло мерцала на ладони Кейна. И Лондо разговаривал с…

Вир ахнул. Ни разу еще после последней встречи с мистером Морденом у него не было такого чувства, будто он смотрит в лицо чистому злу. То существо, которое он увидел беседующим с Лондо… даже без всяких предупреждений, высказанных Кейном, Вира бросило в дрожь от одного только взгляда на него.

Дракх о чем-то разговаривал с Лондо: Вир сумел разобрать слово «раскопки» и какой-то код… кажется, К0643, хотя Вир представления не имел, к чему это может относиться… А затем Дракх, похоже, среагировал на что-то. Он протянул руку… и изображение растаяло.

- Этот Дракх оказался более чутким, чем я предполагал, - с некоторым сожалением признался Кейн. - После всех затраченных усилий, все, что мне удалось заполучить, это вот такой крохотный фрагмент записи. Хотя… этого, по крайней мере, должно хватить, чтобы убедить тебя.

- Убедить меня в чем?

- В том, - загадочно сказал Кейн, - что тебе еще предстоит самому для себя определить.

- Нет, нет и нет, - отчеканил Вир. - Не пытайтесь снова изъясняться со мной загадками. У меня и без того выдалась очень суровая ночь. Что, по-вашему, должен я делать с этой… информацией, которую вы мне подбросили? И кстати, с какой стати я должен верить, что эта запись, равно как и все остальное, не просто некая уловка с вашей стороны?

- Если мне удалось пробудить у тебя интерес, то я предлагаю тебе самому встретиться с Лондо и самому во всем убедиться. Ты должен как следует напоить Лондо, если только это удастся. А когда он опьянеет, но только сильно, по-настоящему опьянеет, шепнуть ему на ухо одно-единственное слово: «Шив’кала». И внимательно понаблюдать за реакцией. Но предупреждаю - произносить это слово можно лишь в том случае, если Лондо будет очень сильно пьян, потому что я подозреваю, что если скажешь это слово раньше времени, то умрешь прежде, чем успеешь что-либо заметить.

А что касается того, каких действий я жду от тебя, Вир… Что бы я ни просил, я прошу лишь то, что в силах сделать именно ты, и только ты. Ни больше, ни меньше.

Кейн отвесил легкий поклон и направился к двери.

- Постой, постой! - попытался задержать его Вир, но дверь уже закрылась за начинающим техномагом. Вир бросился за ним вслед, но когда дверь раскрылась, спустя всего секунду после ухода Кейна… Вир почему-то нисколько не был удивлен, что Кейна уже и след простыл.

В этот момент Вир не знал, кого он ненавидит больше: Кейна, Мэриэл, Дракхов или самого себя.

Он вернулся в свои апартаменты и сел на кровать. И сразу вспомнил тепло ее тела, прижимавшегося к нему. Интересно, случалось ли хоть однажды, что Мэриэл и в самом деле наслаждалась близостью с ним? Или все это было сплошное притворство? Чувствовала ли она когда-нибудь хотя бы слабые угрызения совести в связи с истинными мотивами своих поступков? Что он сможет сказать ей, когда она вернется? Мэриэл появится здесь, уверенная, что все продолжает идти точно так, как шло до ее отъезда, не подозревая, что что-нибудь могло измениться. Если Вир ей что-нибудь скажет, она наверняка будет все отрицать. И возможно, она будет все отрицать потому, что действительно ничего не было. Все может быть…

Нет. Нет, все это правда. Потому что совершенно очевидно, в словах Кейна гораздо больше смысла, чем в предположении, что такая женщина, как Мэриэл, может потерять голову из-за такого мужчины, как он.

Вир не имел ни малейшего понятия, что делать дальше. Он чувствовал, что отчаянно нуждается в собеседнике, с которым можно было бы обсудить создавшееся положение, но никто из нынешних его знакомых для этого не подходил. Все, кому Вир хоть немного доверял, исчезли.

Этой ночью он так и не сомкнул глаз, что, в общем-то, и не удивительно. И на следующее утро он был словно в тумане. Выйдя в коридор, Вир столкнулся с двумя послами, которые заботливо поинтересовались, когда появится Мэриэл, и наградили Вира взглядами, которые он раньше принял бы за искренние доброжелательные улыбки, но ныне расценил, как глупые ухмылки. Вир развернулся и вернулся назад в свои апартаменты.

Он сел на диван, дрожа от ярости и возмущения, а потом разрыдался. Это было не по-мужски, это было унизительно, но он был один, и ему было все равно. Вир уткнулся носом в подушку и всхлипывал, чувствуя себя так, будто сама его душа изливается сейчас в эту подушку. Он напрягал все силы, чтобы справиться с чувством унижения и одиночества, но каждый раз, когда ему казалось, что он уже выплакался, на него накатывал новый приступ слез, и он вновь бессильно отдавался ему. Когда, наконец, душевная боль и жалость к самому себе были выплаканы до конца, и Вир избавился от них, оказалось, что прошла уже большая часть дня.

Вир обнаружил, что после проведенной без наркоза операции по отсечению всех лишних чувств, в нем осталась одна лишь холодная отчаянная жажда мести. Мести этим прислужникам Теней, из-за которых его жизнь была теперь испорчена и порушена на многие и многие годы вперед. Ему доводилось стоять и бессильно наблюдать пришествие звездолетов Теней, стаями бороздивших небо над Примой Центавра. Ему довелось наблюдать медленное сползание Лондо во тьму, из которой его наставник так и не смог выбраться, а Вир так и не смог этого предотвратить. Он пережил и собственное сошествие в ад, когда обнаружил, что обагрил свои руки кровью императора.

И вот теперь Мэриэл. Стоило ему еще раз подумать о ней, и одного только проблеска воспоминаний оказалось достаточно, чтобы Вир взъярился. Обычно, ему удавалось быстро справляться с такими чувствами. Он всегда считал, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить время на бесплодные мечты о мщении. Но не в этот раз. На этот раз удар был нанесен по слишком интимному месту, и рана оказалась слишком глубокой. На этот раз кто-то или что-то испытает на себе все последствия того, что они с ним сделали.