Виктор Бурцев - Святой остров

Сосед по палате зашевелился и, не раскрывая глаз, открыл рукой, свободной от гипса, дверцу тумбочки. Вытащил маленькую, плоскую дощечку, ткнул пальцем в панель.

В тяжеленной «Нокии» Алекса Енски коротко щелкнуло, и ему ответили:

– Юсупов слушает.

– Алло! – крикнул Енски.

– Да, да, – отозвались в трубке.

– Это профессор Енски. У меня проблема на этом чертовом острове. Можете ли вы вытащить меня отсюда? Мне нужно это срочно…

– Хм… – В трубке ненадолго замолчали. – Видите ли, профессор… Посмотрите, пожалуйста, направо.

Енски посмотрел.

Человек с переломом руки и язвой желудка глядел на него, прижав мобильный телефон к уху.

– Боюсь, дорогой профессор, – печально сказал он, – что я ничем не в силах помочь вам, ибо только что сам подвергся насилию с промыванием желудка. А на три часа у меня назначен сеанс у стоматолога. Понимаете, что я хочу сказать?

– Боже мой! – Енски выронил телефон, и он звонко загремел в стоящую около кровати «утку». – Боже мой… Зачем я не послушал своего сына? Зачем я отправился в эту ужасную страну? Кто спасет меня?

– Спасение утопающих дело рук ОСВОДа! – провозгласил кто-то за спиной. – Что вольно можно перефразировать, как: «Врач – исцелись сам!»

На пороге стоял потомственный доктор, лекарь и враче-ватель Остап Тарасович Ловигада.

– Дорогой профессор, теперь ваша очередь.

Доктор Остап вовсе не был эдаким Менгеле местного розлива.

Когда-то давно он окончил с отличием медицинский институт, долго имел практику в стоматологической клинике. Там с легкой подачи нечестных коллег стал брать взятки. Несли кто чем. Время было не сахар, потому деньгами давали не всегда. Основной валютой было спиртное. Доктор на-

чал, как говорится, «заливать за воротник». Потом больше. Пошли скандалы. Потеря работы.

К чести пана Ловигада, он сумел остановиться. Более того. Отринув от себя прах прошлого, он с помощью своих старых знакомств связал свою судьбу с вооруженными силами молодой Украинской республики. Потом нелегкая дорога военных Гиппократов завела его в приграничье. Остров Змеиный, где патологически здоровые пограничники несли свою нелегкую службу.

Остап Тарасович изнемогал без работы. Пить он не мог, ибо находился «в завязке», убирать за свинками ему было противно, а сидеть без дела он не привык.

Поначалу он проводил плановые осмотры всего гарнизона. Но ввиду абсолютной неизменности в показателях ему пришлось отказаться от этой идеи. Потом он, неведомо какими путями, затащил на остров стоматологический кабинет в полном составе и занялся тем, что умел лучше всего. Лечением зубов. Однако и этот «развеселый» процесс вскоре пришлось прикрыть. Остров Змеиный можно было объявлять территорией, свободной от кариеса. Если, конечно, не брать в расчет разнообразную домашнюю скотину от кошек до свиней. Зверей Остап Тарасович не лечил принципиально, потому как считал себя врачом, а не каким-нибудь там ветеринаром.

В свободное время, а такового у пана Ловигада было пруд пруди, он изучал различные болезни по справочникам и мечтал о том, как когда-нибудь найдет вакцину от СПИДа. Только бы в пределах досягаемости оказался хотя бы один больной этой чумой двадцатого и двадцать первого века.

Остап Тарасович Ловигада мечтал повторить подвиг своего легендарного предка Борислава. Только, конечно, с более удачным финалом.

Учитывая все вышесказанное, становится понятно, почему доктор Остап так бодро ринулся лечить столь редких гостей. В каком-то смысле можно сказать, что паном Ловигада овладело легкое сумасшествие. От радости.

– А знаете ли вы, дорогой профессор, как у нас лечат геморрой? – ласково спросил Остап Тарасович, и Енски-старший ощутил слабость.

Везде.

Однако геморрой ему лечить не стали. Все было куда хуже, чем представлял себе профессор.

С приличествующей осторожностью его посадили в кресло, зафиксировали голову и попросили открыть рот. Преодолев безуспешные попытки сопротивления, Остап Тарасович запустил в рот профессора какую-то стоматологическую «козью ногу».

– Вот тут у вас ка-а-ариес…

– Ыы-ыыы-ы… – резонно ответил профессор.

– А что делать? Ведь можно потерять зуб.

– Ыу-ыы…

– Этого мне не позволяет врачебная этика, – возразил Остап Тарасович.

– Ааа…

– Укол тоже нельзя делать. В конце концов, до нерва дырка еще не дошла. И я должен знать, когда остановить бур. Вы должны чувствовать. Да. Потому потерпите немного, дорогой профессор. Потерпите…

С ласковой улыбкой доктор Ловигада застрекотал бормашиной.

Ночью профессора разбудило похлопывание по плечу. Енски-старший испуганно открыл глаза.

– Послушайте, – преступным шепотом обратился к нему Юсупов. – У меня есть план. Нам надо бежать!

Он стоял босиком на полу, в ночной рубашке, из которой нелепо высовывался гипс. Плакаты на стенах зловеще белели.

– Куда бежать? – спросил Енски-старший. – Мы на острове. К тому же они тут все бандиты и маньяки. Все эти русские сумасшедшие, а мы имеем дело с поляком. Нам нужно быть хитрее.

– Тогда давайте забаррикадируем дверь!

– Не поможет, вы же видели его санитаров.

– У вас есть план?

– Думаю, что да. Слушайте.

Юсупов наклонился к губам Енски-старшего.

На следующий день капитан-лейтенант Шагранов решал сложную со стратегической точки зрения задачу. Ему предстояло отправить на материк трех лежачих больных. И сделать это как можно быстрее, чтобы не допустить распространения эпидемии. Ситуация осложнялась еще и тем, что один из больных сам был доктором. Остап Тарасович Ловигада пал первой жертвой эпидемии – как и подобает настоящему военному врачу.

Доктора «несло» со страшной силой. Ни одно закрепляющее не действовало. Остап Тарасович слабел, худел и рвался с постели спасать человечество. К нему пришлось приставить двух рядовых – для удержания.

Другие два пациента, пожилой профессор и спонсор, вели себя до странного тихо. Счастливо улыбались и ни к чему претензий не имели.

Оставлять часть без доктора не хотелось. Но, видимо, другого выхода не было.

– И как шмякнется прямо в навозную кучу!..

– Бедный профессор! – рассмеялась Бетси, но тут же одернула себя. – Бедный Гор! Как он там?

– В унынии, – развел руками Алексей Мережко. – Рвался было вместе с отцом на Большую землю, но тот раскричался, расшумелся неизвестно из-за чего. «Тр-рубы Иер-рихонские! – очень точно скопировал лейтенант голос почтенного археолога. – Ты хочешь, чтобы эта мерзавка осталась здесь одна, без присмотра?! Представляешь, что она выкинет? Несчастной науке снова ничего не достанется! Нет уж, святые апостолы, дудки! Оставайся здесь и ни на мгновение, слышишь, ни на мгновение не спускай с нее глаз! И эта ее рана – не более чем ловкая маскировка!»