Александр Рудазов - Война Колдунов. Вторжение. Штурм цитадели

– Это уж точно… — пробурчала Вон. — Он всегда все делает, как ЕМУ нужно… А на мнение других болт кладет…

Весть о том, что сейчас из могил полезут мертвецы, пронеслась молнией. Королевская свита беспокойно зашепталась, бросая на Креола взгляды, полные сомнений. Многие последовали примеру Ванессы, отступая за спины паладинов.

Креол с Шамшуддином заняли позиции на вершинах равнобедренного треугольника. Третью точку занял «болван» — черный посох, исполняющий роль мага. Сейчас он неподвижно висит в воздухе, едва-едва касаясь земли наконечником.

– Приступаем! — выдохнул Креол, хрустя шеей. — Иэ-э-эх!..

Маг резко полоснул ножом по запястью. Кровь хлынула бурным водопадом. По спинам зрителей невольно пробежал холодок.

– Дети, резать себе вены — опасно для жизни… — пробормотала себе под нос Ванесса. — Не делайте этого чаще двух раз в неделю…

Кровь Креола с шипением растеклась по вычерченному в земле символу. Из уст полился сложный речитатив на древнешумерском. Демон Ронов в свое время обучил Ванессу этому языку, поэтому сейчас она единственная понимает смысл жутких слов, произносимых ее учителем.

Хотя нет, не единственная! Паладины тоже слушают со всем вниманием. Ведь родное наречие Креола — это священный язык каабарского духовенства. Разумеется, Серебряные Рыцари говорят на нем совершенно свободно.

Темп нарастает с каждым мигом. Колдовской шепот горячит воздух, проникает в уши раскаленными бурами. Креол читает заклинание все быстрее и быстрее — слова уже полностью растворились в этом потоке, оставив неразборчивый шум. От Шамшуддина и посоха струятся волны оранжевого огня, заливающего все вокруг. Он оседает на земле, взвихривая пылевые облачка, заставляет могильные плиты искриться и трескаться…

– Глядите, глядите! — вскрикнул кто-то в свите.

Все взгляды устремились в одну точку. Сырая земля вспучивается горбом, роняя крупные комья. Из могилы доносится все усиливающийся гул… а потом на поверхность высунулась рука!

Тлен и разложение ее не пощадили. На кости осталось не так уж много мяса. Но пальцы мертвеца явственно шевелятся — он ухватился за треснувшую плиту и принялся выползать целиком. Вот показались спутавшиеся волосы… обезображенная харя… туловище, изъеденное червями…

Пробудившийся монстр упрямо лезет к свету. А Креол все читает и читает заклинание. Оранжевый огонь переливается лучистыми отсветами, проникая в каждую пору разложившегося трупа. И под его действием на мертвеце с чуть слышным бульканьем нарастает мясо, крепчают и уплотняются пучки мышц, восстанавливается кожа, в пустых глазницах появляются глаза…

Первый выбравшийся эйнхерий не остался одиноким. Помеченные надгробные плиты одна за другой трескаются и ломаются. Могила за могилой вспучивается и прорывается, рождая на свет очередной ходячий труп.

Эйнхерии хрипят и гуркочут, не в силах говорить членораздельно. Но с каждой минутой их челюсти и языки все менее отличаются от нормальных, а речь становится все более внятной. Кладбищенская земля с тихим хлюпаньем прилипает к коже, впитывается в нее, как вода в корни растений.

Саваны, в которые рокушцы обряжают покойников, шьются из дешевого холста и живут не слишком долго. Лишь немногие из оживших мертвецов могут похвастать хотя бы обрывком истлевшего одеяния. Поэтому все присутствующие в подробностях разглядели этот удивительный процесс — превращение почти оголенных костяков в почти обыкновенных людей.

Кажется, кого-то в свите вырвало.

Постепенно человекообразные чудовища утратили первоначальную мерзость. Но эйнхерии — это все равно мертвецы. Кожа осталась сухой и синюшной, глаза — бесцветными и пустыми, а движения приобрели некоторую дерганость — сказывается десятикратно возросшая сила.

Над кладбищем повисла монументальная тишина. Королевская свита остолбенело взирает на воинов, вернувшихся с того света. А те, в свою очередь, в явном недоумении рассматривают живых людей.

Напряженное ожидание. Ужасно напряженное. Ванесса почувствовала, как в голову невольно лезут сцены из фильмов вроде «Ночь живых мертвецов»…

Однако эйнхерии Креола очень мало походят на то кровожадное стадо трупов, что обычно встречается в хоррорах. Вместо немедленного нападения они неловко переминаются с ноги на ногу, многие с явной стыдливостью прикрывают чресла.

– Того-этого, зеньоры хорошие… — проскрежетал какой-то эйнхерий, бочком пододвигаясь к пузатому министру. — Дайте тряпицу, что ли, какую — срам прикрыть… А то тут же и дамы ведь присутствуют… Прямо-таки на посмеяние выставили, не дело так…

Министр жалобно всхлипнул и торопливо скинул фрак из дорогущего сукна. Эйнхерий признательно ухмыльнулся, обнажив кривые зубы, и с явным удовольствием накинул обновку.

– И мне, и мне!.. – загалдели эйнхерии, наперегонки устремляясь к рокушским вельможам.

Свита испуганно подалась назад. Ожившие мертвецы желают не их мяса, а всего лишь одежды — но и с ней расставаться хочется не всем. По знаку барона Джориана гвардейцы обступили короля плотным кольцом, выставив пистоли и сабли… только вот поможет ли это против ходячих трупов?..

Но тут эйнхерии вдруг приумолкли и повернулись в одну и ту же сторону. Их внимание привлек ритмичный стук.

В самом центре кладбища Славы возвышается небольшой гранитный мавзолей. Его двери не открывались уже много лет — ржавчина на огромном замке это прекрасно подтверждает. Но сейчас… сейчас мавзолей ощутимо содрогается, а тяжелая каменная дверь трясется так, словно в нее бьют тараном.

Стук и грохот все усиливаются, сопровождая напевный магический речитатив. С каждым произнесенным словом на двери появляется очередная трещина… и наконец дверь проломилась!

Удары смолкли, и из пролома медленно высунулась чья-то рука. Но не обычная человеческая кисть, а искусственный протез.

Насквозь проржавевший железный крюк.

– Кто пробудил Бокаверде Хобокена? — донесся замогильный голос.