Алекс Орлов - Его сиятельство Каспар Фрай

Домой Каспар вернулся уже в глубоких сумерках. Услышав на лестнице шаги, Генриетта распахнула дверь и при виде мужа с облегчением перевела дух:

– Ну наконец-то, а то все нет и нет! Я уж не знала, что и думать!

– Все в порядке, дорогая, просто дел было много.

Каспар перешагнул порог, повесил шляпу и с трудом стянул сапоги.

– Уфф! Натрудился так, будто в одиночку все холсты на мануфактуре переполоскал.

Генриетта поспешила на кухню и прибавила фитили двум светильникам. Каспар прошел за ней, опустился на большой табурет и сложил перед собой руки.

Пока жена хлопотала у плиты, прибежали Ева и Хуберт.

– Ну и как там? - спросил сын.

– Теперь - приемлемо, - ответил Каспар. - Король с прислугой разместился в ратуше, а ее величество устроилась в «Коте и Ботинке».

– Небось хозяевам переполоху было! - заметила Генриетта, взбивая яйца для омлета.

– Не то слово, - усмехнулся Каспар. - До земли кланялись, да все «ваше величество, ваше величество».

– И что королева, правду говорят, что очень хороша? - спросила Генриетта.

– Не знаю, я близко не подходил. Подальше от начальников, поближе к котелку.

– Я знаю, так солдаты говорят, - заметила Ева.

– Ты все знаешь, - улыбнулся отец.

Зашкварчало масло, и Генриетта вылила на сковороду взбитые с резаной зеленью яйца. По кухне поплыл аппетитный запах, Каспар почувствовал, как сильно он проголодался.

– Куда же войско разместили? - спросил Хуберт.

– Некоторой частью по пустым складам, но основная сила пошла в замок.

– Там места много, - кивнул Хуберт. - И в казармах, и в покоях.

– А ров там просто страшный, - повела плечами Ева, вспомнив, как однажды висела над ним и едва не сорвалась вместе с подоспевшей матерью.

– И куда теперь это войско - так и будет в городе торчать?

– Думаю, дальше на Кремптон двинутся, а куда потом - не знаю.

Омлет был готов, Генриетта ловко перевернула его на широкое блюдо и поставила перед Каспаром.

– Хорошо, хоть бургомистр немного оклемался, стал помогать да бегать, а то бы я до утра домой не заявился.

После недолгой внутренней борьбы Ева не удержалась, чтобы не похвастаться:

– А мне один граф понравился!

– Чего тебе понравилось? - переспросила мать.

– Граф. Молодой и красивый, вот.

– Да где ж ты его нашла, графа-то? - усмехнулась Генриетта, присаживаясь к столу.

– А я… - Ева осеклась, о том, чтобы рассказать правду, не могло быть и речи.

– Я Ирбиса прогуливала и поехала вокруг стены…

– Тебе же сказано, дальше реки никуда не ездить, - строго заметил Каспар. - Лошадь дорогая, воры за такую убить могут!

– Так они, может, и пытались убить, да она не далась, - усмехнулся Хуберт.

– Что? Что такое, Ева? - насторожился Каспар, откладывая вилку.

– Да врет он все, папа, какие могут быть воры на дороге?

– А меч ржавый откуда притащила? - парировал брат.

– Нашла. Потому и ржавый.

– Ева, ну-ка посмотри на меня! - потребовала мать.

– Ну я… - замялась Ева. Поднять глаза она боялась, обмануть мать было невозможно. - Там и не воры вовсе, а так - пьяные оборванцы. Я их шуганула, они и разбежались, а я этот меч ржавый подобрала. - Ева вздохнула. - Все-таки первый трофей…

– И последний, - резюмировал отец. - Я прикажу Табрицию, чтобы лошадь тебе больше не давал.

– Ну и пожалуйста… Ну и ладно…

На глаза Евы навернулись слезы.

– А я все равно с графом познакомилась, и мы с ним долго разговаривали, а еще он сказал, что придет в гости. Вот!

– Чего ты мелешь, какой граф? - усмехнулся Хуберт. Ему нравилось поддразнивать сестру.

– Грегори Матиус де Шермон, граф Одуанский и Бризо! - выпалила Ева и с видом победительницы посмотрела на брата.

За столом воцарилась тишина. Каспар молчал, а Генриетта и Хуберт выжидающе на него смотрели, ведь это именно он занимался расселением короля Филиппа и его приближенных.

– Граф де Шермон Одуанский - ближайший сподвижник короля, - наконец произнес Каспар. - Он весьма волен в общении с его величеством, придворные господа заискивают перед ним, как перед королевским родственником.

– Вот! Что я говорила! - воскликнула Ева и с триумфальным видом щелкнула Хуберта по лбу, но тот даже не повел своими широкими плечами.

– Отец, ты можешь что-то разъяснить, а то у меня голова идет кругом, - пожаловалась Генриетта. - Где она набедокурила?

– Хорошо, - кивнул Каспар и, обращаясь к дочери, спросил: - Как выглядел граф?

– Обыкновенно. Шляпа, кираса, сапоги, шпоры. Платье зеленое с серым, меч при нем - четыре фута, рукоятка, плетенная рубчиком. Наплечники черненые, правый чуть смят, на наплечниках герб.

– Герб золоченый или эмалевый?! - привставая, спросил Каспар.

– Эмалевый.

– Что на гербе?

– Голова волка, меч, рыба и листья дуба.

Каспар со вздохом опустился на табурет:

– Да, это он.

– И что же ты ему наговорила?! - спросила Генриетта, не ожидая услышать ничего хорошего.

– Мы просто побеседовали, он спросил, как меня зовут и кто научил меня так здорово драться, а я…

– И с кем же ты дралась, Ева? Ты ведь сказала, что только «шуганула»? - спросил Каспар, и Ева поняла, что из-за своего желания похвастать окончательно проговорилась.

– Рассказывай, раз попалась, - потребовала Генриетта.

Ева шмыгнула носом, вытерла проступившие слезы и поведала о том, как поехала вдоль северной дороги, чтобы посмотреть на войско короля, как ввязалась в драку с разбойниками и познакомилась с графом. Но чтобы хоть немного уменьшить свою великую вину, напомнила, что молодой граф обещал навестить ее в доме отца.

– В это трудно поверить, но говорит складно, - сказал Каспар, когда Ева закончила свой рассказ.

– Не нравится мне это, - сказал Генриетта, поднимаясь. - У дворян с простыми девушками игры известные. Нужно ее спрятать на недельку, чтобы нигде не появлялась, а приедет этот граф, скажем, в деревню отправили.

– Да, - согласился Хуберт. - На исправление.

Ева начала подвывать.

– Перестань, - сказал Каспар. - Сама нарушила все запреты, теперь не обессудь, хорошо, если порота не будешь. Иди к себе…

Ева, всхлипывая, поднялась и вышла из кухни. Хуберт со вздохом сказал:

– А мне ее жалко. Не годится для нее школа девчачья, она у нас не девка, она - бювард.

– Бювард, - повторил Каспар, вздыхая. - Ладно, пойду спать, чую я, завтрашний день будет такой же тяжелый.

Каспар уснул, едва его голова коснулась подушки, однако стоило на окраине Ливена пропеть первым петухам, как в ворота постучали.

– Кто там?! - испугалась со сна Генриетта.

– Это за мной, - внятно ответил Каспар и стал одеваться. Он еще не знал, кто и зачем зовет его, однако уже предчувствовал неизбежность новых испытаний.

Он понял это, когда увидел глаза короля Филиппа, полные ненависти и презрения. В одном городе им было не ужиться.