Сергей Садов - Клинки у трона

Тут Ольга подбежала к отцу и повисла у него на шее. Если бы я не знал, что она виделась с ним только сегодня утром, посчитал, что дочь встретила отца как минимум после годовой разлуки. Вот ведь артистка. Но какой талант! Эльвинг тоже обратил на это внимание и насмешливо посматривал на нее.

– Артистка, – прокомментировал он.

– Энинг, ты уже здесь!

– Тише ты, – осадил я Рона. – По соображениям высшей политики предполагается, что я приехал вместе с вами.

– А-а, – уважительно протянул мальчишка. Потом немного подумал и спросил: – А что такое высшая политика?

– Тебе не понять, – трагическим шепотом объяснил Эльвинг, и в его глазах заплясали веселые искры. – Высокая политика, это когда главный политик забирается на самое высокое место и оттуда вещает свои решения. Они считаются непогрешимыми.

– Да? А почему я не видел такого в Амстере? – Рон недоуменно оглядел нас обоих. Тут сообразил, что Эльвинг смеется над ним, надулся. – Да ну вас!

В этот момент ко мне подошли родители, с интересом рассматривающие королевский замок, и нам сразу стало не до шуток. Необходимо было позаботиться о соблюдение этикета (скоро это слово будет вызывать у меня аллергию), позаботиться о размещении своих людей (это тоже «привилегия» барона) и переделать еще кучу дел. И если с Муромцем никаких проблем не было – он уже был около отряда великого князя, где у него было много друзей, и уже хлопал кого-то по плечу, кого-то выслушивал, в общем, был среди своих, то об остальных надо было позаботиться. Причем моя роль в этом спектакле была чисто формальной, поскольку обо всем уже позаботились слуги короля. Просто по Тевтонским правилам полагалось, что о своих людях заботится только барон. Это соблюдалось даже в королевском замке, хотя ясно, что здесь без помощи слуг ни один барон ничего не сделает. Тогда нашли компромисс – барон якобы распоряжается, а слуги короля якобы выполняя его волю, делают все, что нужно. Вот сейчас мне и приходилось заниматься этим спектаклем, делая вид, что я занимаюсь очень важным делом, и без меня слуги даже шагу сделать не смогут. Вообще, все эти обычаи и правила уже изрядно начинали действовать мне на нервы. В этом отношении Амстер гораздо предпочтительней – там не было столько различных ограничений и правил.

Выполнив свою часть «работы» я поднялся на крыльцо, где король беседовал с моими родителями.

– Вы уже устроили своих людей, милорд? – поинтересовался король.

– Устроил. – Я безуспешно попытался скрыть сарказм. – Только мне кажется, что если бы я не путался в ногах у ваших слуг, то мои люди устроились бы гораздо быстрее.

Отто неодобрительно покосился на меня. Я постарался быстро проглотить язык. В конце концов, гость не критикует обычаи хозяев. Хотя сейчас я уже не гость и, следовательно, имею право.

– Барон должен сам заботиться о своих людях, – наставительно заметил король.

Мне оставалось только поклониться.

Нас провели в наши покои, где мы должны были отдохнуть с дороги и подготовиться к церемонии представления. Сама церемония должна была состояться ближе к вечеру.

Мать с отцом, едва мы очутились в комнатах, засыпали меня вопросами о том, как мы добрались и ничего ли не случилось. Я отвечал, стараясь не упомянуть инцидент у ворот. Ольга, явно опасаясь тоже подвергнуться допросу, забрала свои вещи и убежала к отцу. Ролон проводил ее подозрительным взглядом, а потом внимательно посмотрел на меня.

– Что у вас случилось? – спросил он, затащив меня в угол комнаты, где нас никто не мог слышать.

– С чего ты решил, что что-то случилось?

– Не виляй, Энинг! Ты кого решил обмануть? Профессионального обманщика?

– Вот уж не знал, что ты профессиональный обманщик.

– Энинг!

– Ну ладно, ладно. Ничего такого не было. Просто один хам пристал к нам, а потом не очень вежливо обошелся с принцессой. Пришлось его проучить. И, между прочим, я его даже не ранил.

– Лучше бы ты его убил. Энинг, когда же ты поймешь, что живой враг опаснее мертвого. Тем более враг с уязвленным самолюбием. Я ведь могу представить, как ты его проучил.

– Да какой он враг, Ролон? – Меня всегда возмущало то, с какой легкостью Ролон говорил о жизни и смерти других людей. Единственное, что примиряло меня с ним в таких случаях, так это то, что к своей жизни он относился точно таким же образом. Вся его философия сводилась к игре. Если кто-то в этой игре окажется сильнее, то он умрет. А если кто-то оказывался слабее, то пусть не жалуется. – Они же просто развлечься хотели и нарвались на тех, кто им был не по силам.

– Именно такие вот искатели развлечений наиболее злопамятны и наиболее опасны, ибо они никогда не прощают тех, кто развлекается за их счет. А ты, готов поклясться, развлекся вовсю.

– О чем это вы тут шепчетесь? – спросила мама, подходя к нам.

– Да так. Ролон признался, что ни разу не был на приеме во дворце и не знает как правильно себя вести. Вот я и объяснял ему некоторые правила.

Ролон возмущенно уставился на меня, но опровергать не стал.

– Значит, я не умею себя вести во дворце? – прошипел он, когда мама отошла. Я только ухмыльнулся и поспешил сбежать от него, пока Ролон не придумал какую-нибудь пакость.

Часа два пришлось потратить на распаковку вещей и обустройство в комнатах. Мама уже распоряжалась, устраивая всех по комнатам. Витька с мрачной ненавистью взирал на лежащий на кресле мундир младшего баронета, не решаясь его надеть. Я, понимая его чувства, решил не смеяться над ним. В данную минуту брата было лучше не трогать. Кажется, это понимали все и старались не задевать его. Тут Далила, которая до этого сочувственно наблюдала за ним, подошла к Витьке и заговорила с ним. Что она говорила, я не слышал, но было видно, что Витька сначала слушал ее недоверчиво, потом его лицо просветлело. Он кивнул и, схватив свой мундир, побежал переодеваться.

– Далила. Что ты ему такое сказала? Я думал Витьку никто не сможет примирить с этой одеждой. Хотя она ведь красивая.

– Энинг, могут же у нас с твоим братом быть секреты? Тебе совсем не нужно знать, что я ему сказала. И ты прекрасно понимаешь, что дело не в красоте и удобстве этого мундира, а в его содержании. Насколько я поняла, он ведь привык считать себя старше тебя, а тут такой удар.

Вечером, когда началась церемония представления, я понял, что Далила сказала Витьке, когда церемониймейстер после меня объявил:

– Принцесса Пармская и баронет Виттор, брат барона Веербаха.

Витька, сияющий как новый золотой, вошел в комнату под руку с Далилой. В этот момент все мужчины восхищенно наблюдали за этой парой. Мундир Витьки был красив, но одежда Далилы, подозреваю специально подобранная ею таким образом, еще больше подчеркивала его красоту. При этом мундир Витьки подчеркивал красоту ее наряда. Сама Далила тоже была отнюдь не дурнушка. Все вместе произвело сногсшибательный эффект. Большинство молодых людей, стоявших здесь, уже думали не о том, чтобы посмеяться над Витькой, а о том, что они готовы были сами влезть в его мундир, только чтобы оказаться рядом с этой прекрасной девушкой. Рядом со мной завистливо вздохнула Ольга, восхищенно рассматривавшая Далилу и с сожалением посматривая на себя.