Ольга Погодина - Джунгар. Небесное Испытание

- Хорошо ли ты чистишь ковры в юрте моего брата, Аю? - спросил.

- А ты своего брата спроси, не меня, - резко ответила Аю, стыдясь того, что вспыхнула, как девчонка, от его прикосновения, и торопливо освободилась.

- А вот скажи, Аю, - растягивая слова, спросил Дархан, - отчего твое старание зависит? От того, что это юрта моего брата Хэчу или оттого что он хулан всех степных родов? Был бы я хуланом, ты бы тоже так стала стараться, Аю?

- Что за глупости ты говоришь, - возмутилась Аю, внезапно испугавшись его жадного,настойчивого тона.

- Нет, ты ответь мне, Аю, - со странным блеском в глазах настаивал тот, - Так же?

- Ты возьми свою жену, да сравни, -ожесточенно сказала Аю, - может, она окажется лучше.

- Нет никого лучше тебя, Аю, - неожиданно, с хрипотцой сказал Дархан, и по позвоночнику ее прокатилась волна, подогнулись колени, - Так что, стала бы?

- Стала, стала, стала! - потеряв терпение, закричала она ему в лицо, и бросилась обратно к юрте. Однако он схватил женщину за руку и, не удержавшись, она упала в снег.

- А все остальное? Остальное - стала бы? - он тоже почти кричал, лицо стало бешеным.

- Прекрати! - она загребла рукой полный ворох снега и взметнула ему в лицо, - Прекрати, не то скажу Хэчу…

Его лицо оказалось полностью запорошенным, какой-то жутковатой белой маской, какой рисуют в воображении снежных горных демонов удырджу. Потом он неторопливо отер лицо, загадочно улыбнулся.

- Не скажешь, - отчетливо и уверенно проговорил он, - Ты ведь не скажешь ему, Аю?

… И вот теперь Аю с болезненным чувством вины ощущала, как что-то такое в воздухе происходит… Будто скользит Хэчу по тонкому льду, а она знает, что подо льдом бездонная пропасть, но не смеет сказать. И как посметь, когда улыбнется на все ее сбивчивые слова Хэчу и скажет так, как говорит не поделившим добычу охотникам:

- Ну разве это повод желать человеку зла? Мир и без того огромен и тяжел, в нем и без нас зла больше, чем блох на больной суке… Давай лучше решим: пустое это, и зло отпустим - пусть к кому другому пристает, ты же знаешь: зло с бедой рука об руку ходит…

Вот такой он, ее Хэчу. А она - порченая, порченая, порченая! Аю закусила кулак, зажмурилась, чтобы не заплакать от боли. Хэчу, напротив, усмотрел в жесте жены другое, опустился на корточки, погладил узкие плечи:

- Извини, что напугал тебя, Аю, - мягко сказал он, - Я и сам от себя не ожидал, признаюсь. Говорят, больше всего человека из себя выводит то, что является отражением его собственной вины. Мудро говорят. Виноват я, Аю: приютил ургашей, не дал убить. А теперь, когда из щенков выросли волки, и кусают меня, не знаю, как быть… Понимаешь меня, Аю?

Аю кивнула, хотя ее мысли были заняты совсем не этим. Хэчу улыбнулся, опять истолковал все по-своему и прижал к плечу голову жены:

- Молчаливая ты у меня, Аю. Улыбаешься редко, больше грустишь все. Но я сделаю так, чтобы ты улыбалась чаще, Аю… Вот спроважу куда подальше этих ургашей, и мы с тобой заживем, - вот увидишь, как хорошо заживем, Аю…

Объединенный совет охоритов, созванный неожиданно хуланом Хэчу, всех изрядно переполошил. Хоть и ставили юрты меньше чем в пешем переходе друг от друга - только чтобы дать свободно пастись стадам, - но все уже было погрузились в свои домашние хлопоты. А тут на тебе: то ли война грядет, то ли еще что случилось. Нечасто хулан Хэчу собирает внеочередной совет, а до обычного, весеннего, еще ой как далеко. По становищам неслись пересуды одна другой несусветней. Но прибыли все, - уважение к хулану было велико.

Еще на рассвете Хэчу вместе с шаманом степных охоритов очертили палками широкий круг, и зажгли в его середине большой костер, в который шаман добавил каких-то своих порошков, отчего дым стал золотисто-рыжего цвета, - издалека видать, что не просто костер горит. Аю вынесла из юры стопки войлоков, воткнула в снег шест с навязанными лисьими хвостами, - оберег рода. Увидев приготовления, начали собираться и просто зрители, - женщины, дети. Не смея зайти на очерченную черту, они тем не менее не уходили, нетерпеливо переступали мерзнущими ногами.

К полудню главы двенадцати родов прибыли. Прибыл и Кухулен, заранее им извещенный. Сейчас старик сидел в юрте хулана, ожидая, пока все окончательно не рассядутся по своим местам, - не пристало отцу-отэгэ кого-то ожидать на морозе. Они с хуланом Хэчу вместе вышли из юрты, и неторопливо прошествовали к отведенным им почетным местам.

Шаман трижды ударил в бубен, и разговоры потихоньку стихли. Хэчу поднялся, отыскал глазами ургашей, которые, будучи чужаками, стояли за пределами очерченного кольца. Холодно кивнув им, Хэчу поднял руку.

- Мои уважаемые гости, хуланы, - начал он своим тягучим красивым голосом, - Вчера пришли ко мне вот эти люди, - он показал на ургашей, - и принесли мне печаль на сердце, потому что принесли они мне жалобу не на кого-нибудь, а на Кухулена-отэгэ.

По рядам собравшихся прошел возмущенный гул. Кухулен-отэгэ был известным и уважаемым человеком не только среди охоритов, - его знали за пределами его горных владений по всей степи. Даже свирепые джунгары ежегодно присылали к Кухулену свои дары из уважения к его мудрости. Поговаривали, что он приходится побратимом самому Темрику - свирепому хану джунгаров.

Хэчу подождал, снова поднял руку, и продолжил:

- Ургашские гости, - он намеренно сделал паузу, - показали мне, что Кухулен-отэгэ колдовством отнял у них законную добычу.

- Это ложь! Как ты можешь верить этому, Хэчу! - крикнул хулан Томпо, младший сын Кухулена. От обиды за отца у него встопорщились короткие жесткие усики.

- Я не сказал, что верю этому, - спокойно возразил Хэчу, - Но ургашские гости - мои воспитанники, а Кухулен-отэгэ - мой дед. Я могу быть пристрастен в этом деле. Поэтому я собрал вас и прошу вас, хуланов, вынести решение по этому вопросу.

- Что тут решать? Гнать взашей ургашей! - крикнул кто-то из задних рядов.

Унарипишти и Даушкиваси, услыхав это, дернулись, явно не ожидая такого поворота событий.

- Думаю, решение стоит принять завтра, чтобы каждый из вас мог хорошо подумать и обсудить свое решение со своим родом, - рассудительно сказал Хэчу.

- Сегодня! Мы примем решение сегодня! - загудели голоса прибывших. Еще чего - таскаться по степи туда-обратно, когда все и так ясно: гнать ургашей, Хэчу и так слишком добр к ним!

- Как решит Совет, - Хэчу примирительно заулыбался, - Однако я предлагаю всем вам сначала отведать скромное угощение, приготовленное моей женой Аю, - он с любовью оглянулся на женщину, застывшую у входа в юрту, - а уж ближе к вечеру мы выслушаем обе стороны и решим, нужно ли нам будет еще время, или нет.

- Дело, дело! - закивали головами хуланы. Все-таки умеет Хэчу погасить конфликт в самом его зародыше. Вот так, посидят, поболтают, пообспросят поподробнее об обстоятельствах… и никто не упрекнет Хэчу, что он на кого-то оказал давление или кого-то не уважил. Сами примут решение.