Вера Школьникова - Дети порубежья

Единственное, что смущало наместницу — дознаватели Хейнара. Вряд ли им понравится, что герцогом Квэ-Эро станет человек, обвиненный в пособничестве Ареду. Дело до сих пор не пересмотрели, год еще не прошел. А если вспомнить, что освободили упомянутого Мэлина от кары по причине безумия… Саломэ нахмурилась:

— Но ведь он сумасшедший, разве не так? Вы ведь сами утверждали, когда просили передать его ордену Дейкар.

— Передать на излечение. Они его излечили. Мэлин столь же разумен, как и мы с вами, — и тут же поправился, не дав наместнице возразить, — или только как вы, если мой пример кажется вам недостаточно убедительным.

— А если он снова в здравом уме, дознаватели потребуют суда!

— Над герцогом Квэ-Эро? Сомневаюсь. Даже псы Хейнара знают, где проходит граница.

— Но они же арестовали Старниса.

— Старнис не был графом. К сожалению.

Саломэ все еще сомневалась. До сих пор ей не приходилось принимать столь важных решений в одиночку. Леар не в счет, он хочет помочь родичу, а больше спросить некого, даже Высокий Совет собрать не получится — магистр Ир давно уже не появлялся при дворе, а последнее время куда-то пропала и госпожа Илана. Саломэ собиралась навестить наставницу, да все не находилось времени. Она поймала себя на том, что теребит кончик локона — старая детская привычка, от которой маленькую Саломэ не смогли отучить ни сестры-воспитательницы, ни придворные дамы. Она быстро отпустила прядь волос:

— Я подпишу указ о передаче титула.

— О восстановлении порядка наследования, — поправил ее Леар.

— Да, разумеется. Но решать, восстанавливать ли этот порядок будет министр Чанг. Он сейчас в Квэ-Эро. Подозревает герцога в измене.

Леар на полном серьезе кивнул:

— Это все морской воздух. Что ни герцог, то изменник.

— Я не шучу. Если герцог предатель — он будет наказан. Если нет, вашему родичу придется ждать, пока можно будет восстановить порядок наследования естественным путем. После смерти нынешнего герцога.

— Он может и не дождаться.

— Значит ему не повезет.

Зима в южных провинциях представляла собой унылое зрелище. Сырой воздух, посеревшее от постоянных дождей море, тусклое, вылинявшее небо. Сезон дождей длился недолго, уступая место короткой пряной весне и жгучему лету, но декабрь в Квэ-Эро вызывал у Чанга только одно желание — подсесть поближе к камину и выпить горячего вина. Он предпочитал честную северную зиму — горы снега, прозрачное ярко-синее небо с редкими пятнами облаков, сухой воздух, обжигающий губы на вдохе.

Но за этой роскошью следовало ехать в Суэрсен, а министр последние тридцать лет провел в Суреме, где такие дни выдавались редко, в январе, а всю остальную зиму колеса повозок тонули в раскисшем грязном снеге, свинцовое небо придавливало дворцовые башни к земле, а черные стволы деревьев в дворцовом парке казались прорехами в ткани мирозданья.

Южане к своей зиме относились как к любимой старой тетушке, захворавшей некстати, потому и ворчливой. Старушка поправится, и дела пойдут на лад, а пока что нужно терпеть и радоваться, что это всего лишь легкая простуда. Жареные каштаны заменили на уличных жаровнях вездесущих креветок. Мальчишки продавали свежих устриц дюжинами — замшелые раковины испуганно сомкнули створки от холода. Прямо на улицах ставили большие глиняные горшки с углями, моряки, застрявшие на зиму в порту, собирались вокруг них, пили горячее вино из толстых кружек, переступая с ноги на ногу, обменивались новостями, а ближе к вечеру расходились по кабакам.

Дети носились по узким переулкам, роняя сшитые на вырост башмаки с отвыкших от обуви ног, их не смущал ни дождь, ни холодный ветер, стучащий в ставни. Торговки отгоняли ребятню от прилавков, зимой у детей редко водились деньги. Летом мальчишки ловили креветок и крабов, девочки собирали мидии или водоросли для бумажных мастерских, а в холодные месяцы, когда море неспокойно, оставался только устричный промысел, да и то, нужно было знать места, до богатых отмелей без лодки не доберешься. Завязывались шумные перебранки, пока горластые тетки отгоняли одних, другие, обжигая пальцы, таскали каштаны прямо из огня. Впрочем, помногу не брали, понимая, что и торговкам надо как-то жить.

Чанг приехал тайно, пользуясь тем, что за пределами дворца мало кто знал министра государственного спокойствия в лицо. Остановился на небольшом постоялом дворе недалеко от порта. Двор держала почтенная вдовушка, в прошлом хозяйка лучшего дома удовольствий на побережье. Бордель тетушка Марч передала старшей дочери, а сама с младшими прикупила заведение поспокойнее. Кого попало на постой не брала, только людей порядочных, в добротных камзолах, плащах дорогого сукна и с толстым кошелем на поясе.

У достопочтенной вдовы остановился несколько месяцев тому назад уважаемый Эйрон, купец средней руки из Сурема, приехавший приглядеться к кораблям. Год был удачный, решил вложить деньги в дело, что их в сундуке держать — рассказывал он тетушке в задушевной беседе, отведав персиковой наливки ее собственного изготовления.

Купец и сам оказался вдовцом, несмотря на молодой возраст — еще четвертый десяток не разменял, а тетушка Марч, сохранившая приятные округлости, не теряла надежды сменить черный вдовий чепец на головной убор попривлекательнее. Молодость жениха ее не смущала, какие наши годы! Потому она сразу же нашла прекрасную комнату для друга своего дорогого постояльца, всего за четыре серебряные монеты в неделю, что для портового города и впрямь было по-божески, особенно если учесть горячие завтраки каждое утро.

Чанг сидел за выскобленным добела столом в общем зале, пил карнэ, (наконец-то горячий!) и вполголоса разговаривал с так называемым купцом, достаточно громко, чтобы не привлекать внимания прочих постояльцев подозрительным шепотом, но слишком тихо, чтобы соседи могли хоть что-то разобрать:

— Вы уверены, что охрана не заметила слежку?

— Там и охраны толком нет. Заброшенная мельница, при ней несколько амбаров. Смешивают состав в самой мельнице, хранят в амбарах, в бочках. Бочки заваливают мешками с мукой.

— А где они берут селитру?

— Не поверите, обязали окрестных крестьян собирать с нужников.

— И никто не удивился?

— Пустили слух, что молодая герцогиня решила разбить какой-то чудной сад в ландийской манере, а для этого нужны удобрения.

Чанг только вздохнул — герцогине, вздумай она и в самом деле заняться садоводством, хватило бы дворцовой конюшни. Герцог мог бы придумать что-нибудь более достоверное. Впрочем, даже Чангу вот так сразу не могло придти в голову, под каким достоверным предлогом можно изъять содержимое чужих нужников.