Вера Школьникова - Дети порубежья

Девушка повернулась к зеркалу и, не обращая внимания на кузенов, принялась размазывать по щекам румяна. Ллин стал за ее спиной, она видела его отражение: высокий, с золотистой кожей и черными, как крылья бога смерти, волосами — лишь бархатно-синие глаза Эльотоно выдавали их родство. Братья походили на свою мать, Ивенну Аэллин, а от отца унаследовали только цвет глаз.

— Ты зря красишься. Красный не подходит к синему.

— Ты ничего не понимаешь, — фыркнула Тэйрин, и обмакнула кисточку в сажу для ресниц.

— Тэйрин, мы хотели говорить с тобой, но ты все время с кем-то.

— А у вас секреты? — Улыбнулась девушка. Она не удивлялась, что Ллин говорит "мы".

— Ты не должна выходить замуж.

— Это еще почему? — Тэйрин даже не возмутилась, настолько ей стало любопытно.

— Потому что мы не хотим отдавать тебя. Ты должна остаться с нами.

— Ну, это вы здорово придумали, — рассмеялась девушка. — Я, значит, должна остаться старой девой, чтобы ездить с вами на охоту и играть в слова.

— Ты не понимаешь.

— Ты не можешь нас оставить. Ты наша. Мы всегда были вместе, — вступил в разговор Мэлин.

— Когда ты только родилась — мы уже знали, что ты наша. — Ллин положил прохладную ладонь на прикрытое тонким кружевом плечо кузины.

Смех оборвался в тот самый миг, когда Тэйрин осознала, что Ллин не шутит. Они всегда были вместе: сколько девушка себя помнила — близнецы были рядом. Они научили ее читать, ездить верхом в мужском седле, стрелять из лука и вязать морские узлы, играть в клеточный бой и сочинять стихи, брали на себя вину за ее шалости и таскали для девочки горячие пирожки с кухни.

Она никогда не задумывалась, почему братья до сих пор живут в доме ее отца, не собираясь обзаводиться собственным хозяйством. Девочку устраивало подобное положение дел: несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, кузены были ее лучшими друзьями.

Но Тэйрин всегда знала, что выйдет замуж, уедет в другую провинцию и больше никогда не увидит родительский дом. Благородные дамы редко путешествуют, разве что в гости к ближайшим соседям или ко двору. Родители, братья, кузены — все останется в прошлом, таков неизменный порядок вещей, даже странно, что близнецы могут думать иначе.

Впрочем, ее любимые кузены всегда были со странностями: братья никогда не разлучались, Тэйрин не слышала, чтобы Ллин или Мэлин сказал о себя «я», всегда неизменное «мы», словно один человек существовал в двух телах, говорили они по очереди, один подхватывал мысль другого, завершая за него фразу. Все думали, что близнецы — просто похожие, а на самом деле они одинаковые.

Тэйрин досадливо тряхнула головой, забыв, что рискует разрушить прическу — нашли время для своих глупостей! Она сбросила руку Ллина:

— Подумаешь, они знали! За рабынями в Кавдн езжайте, а я сама по себе! — Тэйрин говорила правду: пускай главой рода был ее старший брат, молодой граф Виастро, и он подписал брачный контракт, пускай родители выбрали супруга для дочери — против воли ее замуж бы не выдали. Она сама согласилась: жених всего на шесть лет старше, будущий герцог, говорят, что красив. Чего еще желать? Несмотря на капризный нрав, Тэйрин хотела удачно выйти замуж.

— Тэйрин, — Ллин снова положил руки ей на плечи, — это не шутка. Ты не можешь быть без нас. Подумай — и ты поймешь.

— Без отца и матери могу, без братьев — могу, а без вас — никак!

— Ты должна остаться с нами! — Мэлин эхом вторил брату.

— Да что вы заладили как ученые скворцы! "Остаться с вами" — кем, скажите на милость? Вы что, вдвоем на мне женитесь? Да у вас даже дома своего нет!

— Это не важно.

— Мы заберем тебя.

— Уедем отсюда.

— И где вы такую страну найдете, чтобы два мужа иметь можно было? Или вы меня на каминную полку поставите, любоваться? — Она выскользнула из-под рук кузена, взбила локоны на плечах.

Мэлин посмотрел на брата, Ллин медленно кивнул:

— Ты боишься поступить так, как желаешь. Они заставили тебя — отец, мать, брат.

— Старые глупые порядки: женщина обязательно должна выйти замуж.

— Ты можешь быть свободна, вместе с нами.

— Угу, принадлежать вам. Странная у вас свобода получается. Свобода ото всех! Слышал бы вас отец! — Возмутилась девушка.

— Им незачем знать.

— Мы просто уедем.

— Сегодня же.

— Хватит! И думать забудьте про эту чушь, если хотите, чтобы я писала вам из Квэ-Эро. Меня никто не заставляет — я сама согласилась и уж тем более не убегу от алтарей.

Тэйрин направилась к двери, но Ллин ухватил ее за руку и подтянул к себе, наклонился — девушка почувствовала свежий запах мяты, взял ее подбородок в ладони и осторожно, но непреклонно поднял ее лицо. Она прошептала почему-то шепотом:

— Пусти, — но он уже закрыл ее губы своими, прохладно-сладкими, словно поздние осенние яблоки, переждавшие на ветвях первый снег. Чьи-то руки касались ее шеи, сминали золотое кружево, путали волосы… а поцелуй, первый поцелуй в ее жизни, все продолжался и никак не получалось возмутиться, оттолкнуть настойчивые руки, оторваться от чужих губ. В ушах шумело, словно под водой, и стук в дверь показался неимоверно далеким, а голос старшего брата — чужим:

— Тэйрин! Тебя все ждут, — не дождавшись ответа, молодой граф Виастро толкнул дверь, намереваясь отвлечь Тэйрин от греха самолюбования. Вильен, разумеется, не поверил горничной, что ее госпожа решила провести последние минуты девичьей жизни в молитве и благочестивых размышлениях, но реальность превзошла все его ожидания. На какой-то миг граф потерял дар речи и, закашлявшись от возмущения, оторвал Ллина от Тэйрин, ухватив за пояс. Наконец, он смог выговорить:

— Вон отсюда! Оба! И благодарите богов… — Вильен махнул рукой — и так было понятно: сейчас не время для громкого скандала.

— Виль, ох, Виль, — Тэйрин заплакала, позабыв, что только что начернила ресницы. Сажа причудливыми разводами растеклась по нарумяненным щекам, и лицо девушки превратилось в доску для клеточного боя. Граф обернулся в поисках умывальника — в таком виде Тэйрин нельзя было выпустить из комнаты, и увидел, что близнецы и не подумали подчиниться. Они стояли у двери, держась за руки.

— Убирайтесь. Или я позову стражу. — Вильен заставил себя говорить спокойно.

— Не вмешивайся.

— Она пойдет с нами.

— Виль, они с ума сошли. Все время повторяют: "ты наша, ты принадлежишь нам". Я боюсь! — Всхлипывала Тэйрин.

— Уходи. — Повторил Ллин. Темно-синие глаза близнецов казались черными, зрачки слились с радужкой, а золотистая кожа словно светилась в полумраке. В голосе Ллина звучала такая убежденность, что Виль против воли сделал два шага к двери и только тогда остановился. На свою беду он был слишком зол, чтобы испугаться:

— Думаешь, я позволю вам увести мою сестру? Да вы душу Проклятому продали, раз такое задумали! Но Аред вам не поможет! — Он повернулся к близнецам, по привычке положил ладонь на пояс, забыв, что при нем нет даже кинжала.