Юрий Никитин - Придон

Вяземайт выехал вперед, все видели, как он соскочил с коня и распростерся на земле. Он поцеловал ее трижды, встал на колени и, раскинув широко руки, объявил:

– Великие боги!.. Я приветствую вас на этой древней нашей земле, с которой нас в старые времена, преступно воспользовавшись нашей временной слабостью, изгнали проклятые и подлые куявы!.. Но теперь… мы вернулись!

По движению руки Придона вперед выехали запевалы, трубачи. Часто и громко загрохотали бубны, затрещало, засвистело, загрохотало, а запевалы грянули песню. Все войско подхватило в едином порыве.

Придон чувствовал, как волосы поднимаются по всему телу. Кожа пошла пупырышками. Ощущение было таким, словно он стоял перед огромным и всесильным богом и тот говорил с ним… Нет, это он сам стал богом, могучим и всесильным…

От песни сотрясалась земля, сжимался воздух и трепетало небо. Войско двигалось, как наступающее море, Придон смотрел на их просветленные лица и понимал, что и он сейчас такой же, преображенный песней… Сейчас это даже не войско, это движется один человек, огромный, из десятков тысяч тел, с десятками тысяч голов… нет, это вообще одно существо с одним-единственным сердцем на всех и одной душой!

На безопасном расстоянии от ворот остановился гонец, протрубил в рог. С ворот прокричали:

– Говори, артанин!.. Слушаем.

Гонец прокричал сильным зычным голосом, стараясь, чтобы услышало как можно больше народу и передали другим:

– Великий тцар Артании Придон требует сдачи города! Если откроете врата, город и его жители будут пощажены. От вас потребуется только сто телег с зерном для наших коней.

С ворот глумливо закричали:

– Пусть ваш Придон перецелует наших ослов в зад, тогда посмотрим. Может быть, и откроем ворота… га-га-га! А может – и нет…

Гонец крикнул:

– Вы все слышали? Вы слышали, что сказал этот человек от имени города?

Прежний голос рявкнул:

– Дурак, я тебе не просто человек! Я – Бельмир, наместник всего этого края. Ты еще не знаешь, с кем имеешь дело, дурак.

Гонец крикнул:

– А ты не знаешь, с кем имеешь дело ты. Но – узнаешь.

Он торопливо повернул коня, ибо со стен в его сторону уже полетели стрелы.

В городе отыскались колдуны, что пробовали напускать туман, среди бела дня создавали ночь. Устрашенные артане оказывались под звездным небом, отовсюду дули холодные ветры. Волхвы артан были наготове, сразу же появлялись огневушки, огневики и даже огневолоты, рассеивали туман, ночь превращали в день и даже огненным валом обрушивались в стены и ворота, пугая защитников.

Огромная армия артан, как и предполагал наместник, обтекла город с обеих сторон и устремилась дальше. Но, чего он не ожидал, часть войска осталась. И с этой частью остался многочисленный обоз с множеством катапульт, баллист, стенобитных орудий.

Два дня катапульты швыряли через стену раскаленные камни, горшки с горящей смолой. Город охватили пожары, а когда стенобитные машины подступили к стенам, обезумевшая толпа горожан смяла стражу и распахнула ворота. Артане ворвались, как колонна хищных муравьев, что спешат разграбить захваченное гнездо.

Придон двигался во главе наступающих войск, но, когда догнало известие, что город взят, он с двумя десятками телохранителей на самых быстрых конях вернулся, это же первый куявский город, что он взял, это вообще чуть ли не единственный город, что захватили артане, ведь раньше не связывались с трусами, что прячутся за высокими стенами.

Рядом на вороном коне мчался Олекса, суровый, собранный, глаза счастливо блестели. На Придона посматривал с обожанием, ведь Куявия потрясена таким ударом, а это ей и за гибель Тура… ну и что, если там были дивы, все равно проклятые куявы стоят за всем злом на белом свете! Убей куява – уменьши зло в мире.

– Что будешь делать? – прокричал он на скаку.

– Наместника – распять на воротах, – ответил Придон злобно. – Остальных… пусть живут. Запомнят и другим скажут, что они болтали дурными языками.

Олекса свирепо расхохотался:

– А не заставить ли наместника сперва перецеловать в зад всех ослов в его городе?

Придон отмахнулся:

– Мы не куявы. Распять – и все. На воротах, чтобы видели.

Кони выметнулись на вершину холма, дорога пошла вниз, а захваченный город был как на ладони. Над ним еще поднимались дымы, но пожары уже стихли. Олекса умолк, город выглядит не просто захваченным. Он выглядит так, как должен выглядеть город, захваченный… артанами.

На городских воротах висел распятый мужчина. Одежда на нем сорвана, ступни почернели и обуглились, по всему телу чернеют пятна от жутких ожогов. В низу живота широкая рана, оттуда пытаются протиснуться сизые внутренности. С правой ноги начинали снимать кожу, но терпения не хватило, бросили, свисающие окровавленные лоскуты облепили жирные зеленые мухи.

Он был еще жив, набрякшие веки поднялись, мутным взором уставился на въезжающих в его город всадников. Он силился что-то сказать, но почерневшие губы едва шевельнулись. Придон взглянул враждебно, но поверженный враг – уже не враг, и все проехали через проем, не сказав ни слова.

Конь рвался пойти вскачь, Придон натянул повод и послал вперед осторожным шагом. Дома зияют выбитыми окнами, двери выломаны всюду, улицы завалены порубленными резными столами, стульями, остатками шкафов, картин, разных непонятных предметов, явно дорогих, роскошных. Почти у каждого дома на карнизах висят повешенные. В основном мужчины, а женщины с сорванной одеждой лежат у дверей домов, где их насиловали, затем убивали.

На площадях костры, ликующие артане в больших котлах на железных треногах готовят еду. В огонь бросали все, что могло гореть: от отломков драгоценной мебели до женской одежды. Победители, сидя у костров, пили и орали песни. Рядом лежали трупы женщин, что умерли за ночь. Тех, кто еще не умер, заставляли плясать голыми у костра, прижигали головнями.

Вдоль стен ужасными пирамидками истекали кровью головы отрубленных защитников города. Самую большую пирамиду, в рост человека, он увидел возле выбитых ворот городской стены. Над нею роем вились крупные зеленые мухи. Кровь на земле собралась в коричневые корочки, те хрустели под подошвами и рассыпались в пыль, почти неотличимую от городской пыли.

Олекса покосился на Придона, тот едет с застывшим лицом, сказал осторожно:

– Они сами напросились.

Придон промолчал, взгляд поверх руин уходил вдаль.

– Им же предлагали сдать город, – продолжил Олекса зло. – Никто бы их не тронул!.. Это их вина.

Придон промолчал снова. Чернели руины, от них шел жар, накаленные в пожаре камни потрескивали, возвращаясь к прежнему виду. Серый пепел взлетал из-под ног, сильный запах гари забивал дыхание. Кое-где поднимались сизые струйки дыма, а среди крупных головешек еще прятались багровые угли.