Юрий Никитин - Куявия

Малыш с усилием наклонил голову к земле, напрягся, по горлу прокатилось утолщение, и потрясенный артанин услышал в мощном выдохе слово:

– Ссссжжжег…

– Молодец, – похвалил Иггельд. Он отступил, держа взглядом трепещущего артанина, вытер лезвие меча о ближайший труп, Малыш с интересом наблюдал за последним живым врагом его хозяина и лучшего на свете друга. Иггельд взобрался по его лапе на загривок, похлопал по шее:

– Уходим отсюда.

Малыш показал взглядом на застывшего артанина. Иггельд отмахнулся:

– Спасти катапульты уже не сможет. А когда вернется, с него живого шкуру снимут.

Дракон квакнул довольно, крылья поднялись вверх. На площадке взметнулся ветер, когда эти плотные паруса из кожи с силой ударили по воздуху. Дракона подбросило в воздух. Артанин, еще не веря в случившееся, провожал их взглядом выпученных глаз. Чудовище с человеком на спине исчезли во мраке ночи, а далеко на узкой тропке с вялым треском рассыпалась на багровые угли одна из катапульт. Две еще в жарком огне, артанин бросился к ним и остановился перед стеной жара. Даже если как-то загасить прямо сейчас, изгрызенные огнем головешки переломятся под тяжестью простого булыжника.

Малыш шел через ночь уверенно, мощно, крылья взмахивали не часто, но посылали тело сильными толчками. Иггельд надвинул капюшон на глаза, съежился в плаще, сунул озябшие ладони под мышки. Чтобы не сорвало порывами ветра, уперся ногами в роговые выступы, хотя, конечно, широкие ремни держат крепко, но как-то чувствуешь себя лучше, когда и ногами вот так, чтоб подошвами. Пока тепло, за время боя разогрелся так, что до сих пор жар в груди.

Он перебирал в голове моменты схватки, но все мелькало: сверкающие топоры, испуганные лица с непонимающими глазами, блеск меча и ощущение недоброй тяжести в руке. Когда ж привыкну убивать людей, это же не первые убитые, у артан как-то проще, радуются, не мучаются потом, а у него тяжесть в груди и даже в животе.

Дракон поднялся выше, на востоке наметился рассвет. Хоть и не верит в разные пророчества и предзнаменования, но все равно это знак, добрый знак. Он увидел рассвет раньше других, рассвет над Куявией…

Малыш несколько раз поворачивал голову, в чистых детских глазах удивление и вопрос: а куды теперь? Или я. лечу правильно?

Можно возвращаться, мелькнула мысль, он спас крепость от этих новых катапульт. Можно даже, на будущее, снова сделать там, наверху, навес с камнями. А то и вовсе высадить одного человека, чтобы свалил подходящую глыбу вниз на тропу. Здесь она все время поднимается вверх, и хороший камень пронесется, как злой кабан, оставляя за собой щепки от катапульт и кровавые пятна от сопровождающих.

Все можно, но можно сделать больше, больше, на самом деле больше. Малыш растопырил крылья, парил, счастливый, что может оставаться вот так подолгу с обожаемым хозяином, наконец Иггельд крикнул:

– Давай прямо! . Нет, чуть левее!.. Вниз, на равнину.

На равнину, добавил про себя, захваченную артанами. Если народ волнуется, стыдится своей участи, своей покорности и трусости, то надо показать, что не все покорились. Надо просто показать.

Яська каждое утро поднимала Скулана на рассвете, выволакивала из пещеры и взлетала по ветру, чего Скулан очень не любил. Но если против ветра да еще невзначай пролететь чуть дальше, не успеть свернуть до стены, то можно поймать смертоносную стрелу одного из двух героев, что сбивают драконов так же просто, как другие сбивают летящих низко гусей.

Антланец построил еще один склад, еще ближе к Долине, так что можно за день четырежды, а то и пять раз отвезти муку и другие продукты. На складе каждый день придумывали новые постромки, по-другому навязывали мешки, чтобы втащить на дракона сразу же, ведь даже от скорости погрузки может зависеть судьба защитников. Антланец прислал самых храбрых, они уже на второй день перестали шарахаться от дракона, сами таскали тяжелые мешки и закрепляли на спине крылатого чудовища. Они же придумали целое сооружение из веревок, усовершенствовали, на пятый день дракон просто опускался на брюхо, подлезал снизу, а потом стоило лишь встать, как вся сбруя оказывалась па нем, мешки свисают по обе стороны, а широкие ремни насажены кольцами точно на шипы гребня.

Но всякий раз она делала небольшой крюк, рисковала, подлетая к долине, где расположились артане, с востока. Там высокая гора, старая, но гордая, с блестящей вершинкой, в расщелинах, уступах, выступах и карнизах, точно такая же и на другой стороне. К ней примыкает стена, перегораживающая горловину Долины Иггельда, на ней всегда стрелки из лука, просто воины, готовые метать камни с высоты, но на горе, что на стороне артан, пусто, пусто, пусто…

И сегодня тоже пусто. В груди сжалось, она уже толкнула Скулана, чтобы ушел в сторону и полетел по широкой дуге, от артанского стана надо подальше, сейчас защищает только гора… как сердце радостно дернулась. Она не поняла, что увидела, но руки затрепыхались, как и сердечко, а чуткий Скулан тут же повернул, сделал круг в обратную сторону.

Человек исчез, скрытый камнями, дракон медленно опускался, растопыря крылья. Яська высмотрела крохотную ровную площадку, Скулан недовольно хрюкнул, но все-таки начал снижаться, в последний момент сложил крылья, дабы не сломать о стену, плюхнулся на все четыре лапы.

Яська соскочила с дракона и помчалась со всех ног, спотыкаясь, поскальзываясь, держа глазами камни, где видела человека. Камни расступились, она увидела, что незнакомец все так же держит лук на коленях, но не поднимает, смотрит, как мчится к нему, легкая и быстрая, как горная коза.

Запыхавшись, Яська едва не набежала с разбегу, сумела остановиться с трудом, спуск крутой, и как о стену ударилась о странное выражение его лица. Он смотрел без вражды, но и без узнавания, и только тогда воскликнула в ужасе:

– Ты… ты не Меривой!

Гигант чуть кивнул, глаз по-прежнему не сводил, будто кот за мышью, сказал сильным звучным голосом:

– Да, меня зовут Франк.

Она попыталась попятиться, но за спиной крутой подъем, а от этого гиганта не уйти, смертная тоска залила грудь, по глазам этого Франка поняла, что она смертельно побледнела, поникла.

– Ты… так похож…

– Да, – ответил он так же просто и звучно, – Меривой – мой брат. Нас даже отец путает. Мать нет, но отец путает. А ты, значит, Яська?

Она прошептала в испуге:

– Откуда ты знаешь?

Он пожал плечами.

– Я ведь брат, забыла?.. Он чуть сильнее меня, но я подогадливее. Не бойся, ты мой враг, но я не подниму руку на женщину, которой бредит мой брат.

Яська задохнулась, прижала руки к груди, ее испуганные глаза сразу заблестели, засияли, как звезды, заблистали, вся осветилась изнутри, словно в ней вспыхнуло крохотное солнце.