Дэниэл Фостер - Дух воина [litres]

– Нет, пес, уже слишком поздно. – Брудвар сжал врага еще сильнее, сломав ему ребра. Он знал, что фэрл врет. Видел. Душа Гутлайфа была разорвана в клочья, от его мальчика осталась лишь пустая оболочка, не способная ни чувствовать, ни мыслить.

– Есть способ, – промямлил тот. – Мои боги… Они могут все.

Брудвар засомневался, его хватка ослабла. Каким бы кошмарным ни было предложение фэрла, вождь хотел услышать его. Гутлайф не мог остаться таким навсегда. При мысли об этом сердце покрывалось волдырями.

– Говори, – сказал он, и Предки возмутились.

Айтул что-то бессвязно зашептал. Брудвар испугался, что фэрл покидает мир живых, и поднял его за подбородок.

Тот улыбался. Страшно, безумно. Зрачки почернели, как у одержимого. Вождь отдернул руку. Ему показалось, что на лице Айтула проступили контуры жуткой маски из черепа.

Цепи, сдерживающие фэрла, спали. В ту же секунду живот вождя пронзила боль. Странная, неизведанная. Холодная, как вода в проруби, она растеклась по всему телу. Возникло ощущение, будто бы он резко потерял в весе. Брудвар непонимающе уставился вниз: доспех должен был выдержать удар ножа.

Кольчуга была цела. Но его все-таки ранили. Айтул воткнул в него призрачный кинжал с рукоятью из красно-черной материи. Холодно-синее лезвие, которое обволакивала тьма, разрезало не плоть, но саму душу.

Связь с Предками ослабела, а сам вождь ощутил, как из него выходят соки жизни. Медленно, почти незаметно. Но неотвратимо. Как капитан своего корабля, получившего пробоину и шедшего ко дну, он почувствовал, что обречен. Однако вождь не собирался тонуть один.

Брудвар ударил фэрла кулаком в лицо, сломав нос и опрокинув того наземь. Не дав подняться, обрушил тяжелую, окованную железом пятку на челюсть мужчины. Без гнева или злости. Просто потому, что так было нужно. Потом ударил еще раз. И еще. Бил и бил, пока голова фэрла не превратилась в мешанину из костей и мяса.

Остальное довершили Предки и духи Севера, наконец получившие возможность добраться до Айтула. Они растащили душу фэрла на части, уничтожив ее навечно.

Все было кончено. Одержимые, пережившие столкновение с эргунхельдами, разбежались. Остатки дикарей – перебиты.

Брудвар стоял посреди кучи трупов, своих и чужих, осознавая случившееся. Заметив среди них тело Фронсуда, вождь дрогнул.

Шлем слетел с головы, обнажив бритый череп и глубокую рану в нем. Немигающий взгляд Ледяного Кулака словно блуждал в пустоте. На губах же застыла почти незаметная улыбка. Такая загадочная, хитрая, словно рэгсир вновь хотел рассказать шутку.

К вождю проковылял шаман. Во взоре старца читался приговор.

– Сколько мне осталось? – спросил Брудвар.

– Месяц… Может, два, – прямо ответил тот, тяжело дыша. – Мне жаль, вождь.

«И мне тоже».

Брудвар увядал, как цветок, вырванный из земли. Он чах изнутри, хоть внешне и оставался прежним. Лишь глаза менялись. Яркие сапфиры блекли, их заволакивал туман. Вождь будто бы старел, чувствуя, как силы еженощно покидают его. Безразличие ко всему происходящему все чаще захватывало разум, эмоции и переживания тускнели. Мышцы становились деревянными, тело – непомерно тяжелым. К тому моменту, как он вернулся в Скаймонд, все его естество желало лишь одного: покоя.

Минуло шесть недель со дня побоища в Грунсенде. Задули холодные ветра, унося тепло лета. Время, отмеренное вождю шаманами, подходило к концу. Тая с каждым утром, вождь и сам ощущал, что близится срок, когда он не проснется. Отдав последние распоряжения и приказы, Брудвар с холодной ясностью понял: настала пора для прощаний.

Он всегда хотел встретить смерть на берегах фьорда, любуясь вечными горами в белых шапках, слушая звук своей молодости – плеск воды у берегов. Отчасти вождь исполнил это желание. Его покоями, спальней и тронным залом стал просторный балкон-площадка. Укутанный шкурами, днями напролет он сидел в кресле и любовался пейзажем, который лежал за городом. Могучие склоны уже тронула осень, подарив им желтую, но пока еще рваную и бледную накидку. Очень скоро фьорд полыхнет огнем, поглотив буйством ярких красок серость уходящего лета. Корабли северян вновь поплывут навстречу судьбе. Брудвар знал, что не увидит всего этого.

Первым он позвал сына. Сухо поздоровавшись, тот сел рядом и уставился вдаль. Начинать разговор с Хагуном было тяжело. Хоть сын и пытался сохранять бесстрастное лицо, его печальные глаза, плотно сжатые губы и напряженные скулы говорили об обратном. За короткий срок на его долю выпало слишком многое. Случившееся с братом сильно ударило по Хагуну. Они были неразлучны с детства, а Гутлайф, хоть и был одного с ним возраста, всегда был для него старшим. Теперь Хагун лишился этой поддержки навсегда.

Ожидание смерти отца и неизбежный груз ответственности, что должен был лечь на его плечи, также накладывали свой отпечаток. Брудвар хорошо видел, как подавлен и потрясен сын. Вождю хотелось ободрить наследника, сказать, что он со всем справится, но он и сам едва ли верил в это, а потому не стал врать, решив поискать другие слова. Искренние, которые точно помогут Хагуну.

– Что ж, сын мой, совсем скоро придет твой час править. Я знаю, ты не желал этого и все еще не свыкся с этой мыслью. Но это… Это не страшно. Не обязательно быть готовым к титулу сейчас. Но чем раньше ты осознаешь свое предназначение, чем раньше смиришься с неизбежным, тем быстрее обретешь мир на сердце. Поверь мне, когда это произойдет, власть перестанет тяготить тебя.

– Тебе легко говорить, отец, – тихо сказал Хагун, нервно теребя фибулу мехового плаща. – Ты ведь всегда жаждал трона, не так ли?

– Это так. Но ты многого не знаешь. Да, когда-то я грезил о власти над Севером. Не мог уснуть, завидуя, представляя, как мой родной брат становится вождем. И да, когда я стал правителем Севера, то искренне радовался этому. Но вовсе не потому, что хотел сделать Эргунсвальд лучше. Я думал, титул поможет мне стать великим, тем, кого люди запомнят на века. Тем, кто совершит невозможное. – Вождь замолчал. Разум оживил картины взятия Бранбурга и нарисовал белокаменную столицу Империи. – Казалось, все дороги ведут меня к этому. Я жил своей мечтой, дышал ей, а когда пытался забыть о ней и спокойно править – задыхался. В конце концов свои цели я поставил выше долга. И поплатился за это.

– Не кори себя. Ты не мог знать, чем все обернется, – в голосе сына послышалось сочувствие.

– Я и не корю. Просто пытаюсь объяснить тебе, что судьбу не обманешь. Предки наградили меня своим даром, но я не придавал этому значения. А зря. Возможно, если бы я чаще прислушивался к их голосам, то давно бы понял, где мое место и в чем состоит мое настоящее призвание. Возможно, тогда бы я не потерял столь многого. – Брудвар медленно повернулся к Хагуну. Посмотрел на его молодое лицо. Заглянул в голубые зрачки, полные сомнений. – Сын мой, если тебя тоже коснется благословение Предков, то знай: они избрали тебя защитником Эргунсвальда. Своим орудием, от которого падет любой враг Севера. Не пренебрегай этим. Найди ответы внутри себя, научись управлять этой силой и просто выполняй свой долг.