Николай Степанов - Посылка с того света [litres]

«Оказывается, Мурга те двое вообще втемную использовали. Что ж, хотя бы этого гнома мне убить пока не хочется».

– Почти. Тагур отправил боярина в подвал. Тебе приказал спуститься и поговорить.

– В подвал?! – В глазах гнома появились багровые оттенки, он с силой дернул себя за волосяные отростки. – И Данила позволил себя запереть?!

– Он не сопротивлялся.

– Боярин решит, что во всем виноват я, и не станет разговаривать.

– Данила сам просил о встрече, – сообщил Еремеев, ему теперь еще больше хотелось, чтобы Мург спустился в подвал – до темноты оставалось не так много времени.

– Мне сначала зайти к начальнику? – Гном наконец немного успокоился.

– Тагур сказал, что сегодня никого не желает видеть.

– Ну да, разве могло быть иначе. – Тяжело вздохнув, Мург встал из-за стола. – Ладно, пойду. Деваться все равно некуда.

Шел гном, словно на каторгу. Вот и нужная дверь.

– А где ключ? – как за соломину ухватился Мург, надеясь, что внутрь заходить не придется.

– Развернись, смотри на уровне глаз. Видишь щель между камнями?

Гном протянул руку и нащупал искомое.

– Глянь, как там внутри? – попросил гном, зная, что дух легко преодолевает каменные преграды.

Еремеев на всякий случай посмотрел, что внутри. Не обнаружив изменений, вернулся.

– Там все по-прежнему. Тишина и покой.

– Данила не выглядит озлобленным?

– Нисколько.

Мург вставил ключ и повернул. Отворил дверь и вошел.

– Что?! Это… Да как же… – растерялся вошедший, заметив труп на полу. – Ты же говорил…

– Данила абсолютно не выглядит озлобленным, так что я сказал тебе правду.

– Тагур его убил? – удивился гном.

– Тагур понятия не имеет, что здесь произошло. Убил его тот, кто погубил аса. Помнишь? Но это поправимо.

– Аса? Где, когда? Что поправимо? Ты умеешь воскрешать людей? – Гном пребывал в жуткой растерянности.

«Главное, чтобы он не ударился в панику. Если сейчас сбежит, кому-то придется умереть на гораздо дольше, чем день».

– Данила это и сам умеет. Ты же помнишь, как этот человек ожил в лесной избушке.

– Когда? – заволновался Мург.

– В тот день, когда сгинул Тадеуш.

– Но откуда тебе это известно?! – воскликнул гном, полагая, что вряд ли Тагур стал бы рассказывать об этом эпизоде кому бы то ни было.

– Потом объясню, а сейчас ты должен вытащить клинок из трупа.

– Приказ Тагура?

– Тагур понятия не имеет, что тут происходит, я уже говорил, но, если ты не выполнишь просьбу, он может назначить виноватым в смерти Данилы именно тебя. – Еремеев знал, на какие кнопки нажимать при общении с Мургом.

– Хорошо. – Гном не сомневался, что именно так и случится. Он осторожно приблизился, наклонился над телом и выдернул клинок.

Почти сразу ужасная рана начала затягиваться, и буквально через пару минут лицо стало прежним.

– Что дальше? – спросил Мург, пытаясь понять, с кем же он разговаривает и что тут происходит.

– Надо дождаться, когда солнце скроется за горизонт. И… в эту комнату лучше никого не пускать.

– Сюда без прямого приказа Тагура никто и не заходит, – спокойно заметил гном.

«Точно, – отметил про себя Еремеев, – даже предсмертный рев колдуна не подействовал».

– Тогда ждем, – произнес Александр.

– Чего?

– Скоро узнаем.

Перейдя небольшую речушку вброд, Мия и Ром вышли на окраину Лиозно. До наступления темноты оставалось не более часа. Мужчина едва передвигал ноги, а девушка, хоть и ощущала себя немного лучше, со стороны выглядела полуживой…

Пройденный путь обоим дался нелегко. Сказывались и спешка, и хождение по непролазным дебрям, и встречи со зверьем… Особенно садануло по нервам столкновение с огромным кабаном.

Мия и Ром одновременно вышли на полянку и оказались прямо перед клыкастым секачом, который, завидя их, сразу вознамерился продемонстрировать остроту своих клыков. Он замешкался лишь на мгновение, выбирая из двух одну цель, но люди стояли рядом, не двигаясь, чтобы не облегчать ему выбор. И как знать, чем бы все закончилось, если бы не кинувшийся на размышлявшего кабана матерый волк.

Однако и этот случай для девушки стал не самым жутким за день. Примерно пару часов назад она едва не утонула в болотной жиже, когда по малой нужде сошла с тропки.

К тому времени оба путника, уподобившись зомби, брели, не разбирая дороги. Ром топал впереди и не заметил, что девушка отстала. Она же, провалившись по пояс, сначала не поняла, что происходит, потом от волнения закашлялась и смогла закричать, когда мужчина был уже далеко. Хорошо еще услышал, вернулся и протянул руку за секунду до того, как она исчезла бы в омуте.

Вытащил, обругал, удивился тому, что поклажа не пострадала – девушка оставила ее на тропе до того, как сойти с нее, и поплелся дальше.

Так они и дошли до берега реки, отыскали тропку, выведшую к броду, и перебрались на другой берег.

Вид на деревню из низины не позволял оценить ее размеры, но даже отсюда поселение выглядело солидно.

– Тут наверняка имеются алтари, – произнес Ром. – Побудь пока здесь, а я пойду осмотрюсь.

– Скоро стемнеет, – напомнила девушка.

– Ежели тебя медведь испужался, кабан не поднял на клыки и болото не одолело, глядишь – и зверюги стороной обойдут, – невесело пошутил проводник.

– Хочешь от меня избавиться?

– Не мели ерунды, мы слишком многое вместе прошли. Посидишь малость в этом перелеске, отдышишься, а там, глядишь, и под крышу переберемся.

Неподалеку от речки посреди луга находился островок из орешника, откуда Ром двинулся к деревне.

Девушка осталась одна. Грязная, пропахшая болотной гнилью, она уже была на грани своих моральных и физических сил. Очень хотелось наплевать на все опасности, зайти в какой-нибудь трактир, заказать бадью теплой воды, помыться, наесться до отвала и выспаться. А потом – будь что будет.

«Пусть даже не теплой, хоть какой-то! – мысленно простонала она и сразу вспомнила о речке. – И чего я стою?»

Девушка судорожно принялась освобождаться от грязного тяжелого платья. Сняла с себя одежду и нагишом устремилась к воде. По пути ей вспомнились слова Дила: «Прикажу – голой пройдешь по базарной площади!» А сейчас ей было абсолютно все равно – смотрит на нее кто-то или нет.

«Да, это, конечно, не площадь, но я уже готова к тому, что и без приказа… И ведь действительно все равно», – сама себе удивлялась она.

Мия вбежала в реку, плюхнулась в воду и принялась промывать слипшиеся волосы.

Буквально через пять минут почувствовала, что у нее зуб на зуб не попадает. Выскочила на берег и помчалась бегом к орешнику. К платью с железными пластинами подходить не стала. С теплотой вспомнила Дила, запретившего выбрасывать старые вещи, и вытащила из торбы крестьянское платье, которое прежний проводник заставил надеть в Полоцке.