Н. Джемисин - Врата Обелиска [litres]

Это плохо, как бы то ни было. Ты ловишь себя на том, что часто смотришь на обувь, и замечаешь, что остальные тоже.

Затем вы достигаете гребня холма над обширной чашей леса. Понятно, что эта чаша вне зоны защиты, которую поддерживают орогены Кастримы, поскольку широкие участки леса здесь повалены и мертвы в результате Разлома. Если бы не пепел, ты смогла бы видеть на сотни миль в округе, но, поскольку сегодня такой светлый день с редким пеплопадом, ты видишь на несколько десятков миль. Этого достаточно.

Поскольку здесь, в дымно-золотистом свете над поваленным лесом, что-то возвышается: группа каких-то ободранных тонких стволов или длинных сучьев, вбитых в землю в попытке поставить их прямо, но они все равно валятся друг на друга. На конце каждого из них хлопает обрывок темно-красной ткани для привлечения внимания. Ты не можешь сказать, краска это или что еще, поскольку на каждый кол насажено тело. Колья торчат изо рта или других частей.

– Не наши, – говорит Хьярка. Она смотрит в подзорное стекло, подгоняя его, пока один из Охотников стоит рядом, подняв руки, чтобы поймать драгоценный инструмент, если Хьярка уронит его или, зная Хьярку, отшвырнет. – То есть с такого расстояния сказать трудно, но я их не узнаю, и вряд ли мы посылали кого-то так далеко. И они кажутся грязными. Наверное, шайка неприкаянных.

– Которые замахнулись на кусок не по зубам, – бормочет один из Охотников.

– Все наши патрули на счету, – говорит Эсни, сложив руки на груди. – То есть я отслеживаю только Опор, Охотники сами считают своих, но мы отмечаем все приходы и уходы. – Она уже изучила тела сквозь подзорное стекло, и именно она потребовала, чтобы члены руководства общины пришли сюда и посмотрели сами. – Полагаю, что эти преступники – путники. Запоздалая группа пыталась вернуться в родную общину и была вооружена лучше, чем напавшие на нее неприкаянные. И удачливее.

– Путники такого не сделали бы, – тихо говорит Каттер. Обычно он молчалив. Ты всегда ожидаешь проблем с Хьяркой, но она вообще-то предсказуема и куда более добродушна, чем можно подумать по ее суровой внешности. Однако Каттер против почти всего, что предлагаете вы с Юккой или остальные. Это упрямый маленький ржавый тихоня. – Я имею в виду эти колья. Нет смысла задерживаться так надолго. Кто-то потратил время, чтобы их вырубить, заострить, врыть в землю, поставить так, чтобы их было видно за много миль. Путники… путешествуют.

Каттера труднее прочесть, чем Хьярку, замечаешь ты. Хьярка никогда не была способна скрывать масштаб и мощь своей личности, да и не старалась. Каттер же провел всю свою жизнь, скрывая силу за внешней смиренностью. Теперь ты знаешь, как это выглядит снаружи. Но замечание верное.

– И что ты думаешь? – Ты отчаянно гадаешь. – Еще одна неприкаянная банда?

– Они тоже не стали бы этого делать. Сейчас они уже не бросают трупы.

Ты морщишься и видишь, как некоторые в вашем отряде мнутся и вздыхают. Но это правда. Еще остались животные для охоты, но те, кто не впал в спячку, достаточно агрессивны, защищены или ядовиты, и теперь это нелегкая добыча для кого угодно, кроме очень подготовленных охотников. У неприкаянных редко бывает хороший рабочий арбалет, а отчаяние мешает тихо подкрадываться. И, как показали кипячи, на трупы много конкурентов.

Конечно, если Кастрима вскоре не найдет новый источник мяса, вы с остальными тоже больше не будете бросать трупы. Эта дрожь отвращения многое показывает.

Хьярка в конце концов опускает подзорное стекло.

– Да, – вздыхает она, отвечая Каттеру. – Дерьмо.

– Что? – Внезапно ты ощущаешь себя тупицей, словно все вдруг заговорили на незнакомом языке.

– Кто-то метит территорию, – показывает подзорным стеклом Хьярка и пожимает плечами. Охотник умело выхватывает инструмент из ее руки. – Предупреждают, но не других неприкаянных – им плевать, и они скорее всего поснимают трупы с кольев на закуску. Нас предупреждают. Показывают, что будет, если мы нарушим их границы.

– Единственная община в том направлении – Теттехи, – говорит один из Охотников. – У нас много лет были дружеские отношения. И мы не угроза для них. В том направлении мало воды, чтобы поддерживать другие общины, река уходит на север.

Север. Это беспокоит тебя. Ты не понимаешь почему. Нет смысла говорить об этом прочим, но все же…

– Когда вы в последний раз получали вести о Теттехи? – Тебе отвечает молчание, и ты оглядываешься. Все смотрят на тебя. Ладно, вот и ответ. – Надо, значит, послать кого-нибудь в Теттехи.

– Кого-то, кто кончит вот так, на колу? – зло смотрит на тебя Хьярка. – В этой общине расходного материала нет, новая .

Ты впервые вызвала ее гнев, и это сильный гнев. Она старше, крупнее, и вдобавок к заточенным зубам у нее жгучий черный взгляд. Но она чем-то напоминает тебе Иннона, так что в ответ ты чувствуешь лишь злость.

– Нам все равно придется посылать торговый отряд. – Ты говоришь это как можно мягче, и она моргает. Это неизбежный вывод всех, с кем ты в последнее время говорила об усиливающемся дефиците мяса в общине. – Из-за этой пугалки пошлем отряд достаточно большой и хорошо вооруженный, так что перехватить его просто так не выйдет.

– А если у того, кто это сделал, отряд больше и вооружен лучше?

Во время Зимы сила значения не имеет. Ты это знаешь. Хьярка это знает.

Но ты говоришь:

– Пошлем с ними орогена.

Она моргает в искреннем удивлении, затем поднимает бровь:

– Который перебьет половину наших, пытаясь защитить их?

Ты отворачиваешься и протягиваешь руку. Никто из них не отшатывается от тебя, но никто из них не происходит из общины, достаточно крупной, чтобы туда часто заглядывали имперские орогены; они просто не знают значения этого жеста. Однако они ахают, пятятся и шепчутся, когда ты создаешь торус в пять футов радиусом в кустах в нескольких шагах отсюда. Пепел и мертвые листья кружатся в пыльном вихре, блестят льдом на полуденном солнце. Тебе не надо плести его быстро. Ты просто работаешь на публику. Затем ты используешь то, что вытянула из торуса, и поворачиваешься, указывая на выставку пронзенных тел внизу. На этом расстоянии трудно сказать, что случилось первым, но затем деревья там дрожат и колья начинают бешено раскачиваться. Через мгновение разверзается трещина, и ты обрушиваешь колья и их мерзкое украшение в землю. Ты соединяешь руки, медленно, чтобы никого не встревожить, и деревья перестают дрожать. Но мгновением позже все ощущают слабую вибрацию гребня, на котором вы стоите, поскольку ты позволила слабому афтершоку сюда пройти. Опять же тебе не нужно было этого делать. Тебе просто нужно было привлечь внимание.

Достойно похвалы, что Хьярка выглядит впечатленной, но не встревоженной, когда ты открываешь глаза и оборачиваешься к ней.