E. V Martinas - Место, которого дважды не было. Часть 1. Черный властелин. Начало [litres]

– Хотелось бы, чтобы слова твоей благоразумной матушки оказались пророческими.

– А разве вы не знаете, что с вами будет дальше?

– Я не знаю, что́ за границей жизни. Более того, моё будущее всегда было мне неведомо. Это удел ясновидящих. Они видят судьбу других, но сами остаются слепы.

Вдруг она взглянула на Селестину с каким-то странным задором.

– Нет. Великую Диалексию так просто не возьмёшь! Время всесильно, но у меня есть козырь в рукаве. Когда я умру, ты получишь мой медальон. Пока он на твоей шее, ты неуязвима. Нет лучшего щита, чем печать ведьмы.

– Но почему он не спас вас?

– Доченька, я столкнулась с таким проклятием, от которого ничто и никто защитить не в состоянии. Даже создавший эту незримую границу Великий Владыка Ветров был бы бессилен мне помочь. Твой враг хитёр, но уготовит тебе самую обычную смерть.

– А если я передам этот медальон другому, он будет защищен так же надёжно, как я?

– Речь идёт о твоей смерти, но ты заботишься о том, как уберечь кого-то ещё.

– Вы же сказали, что у меня будут муж и дети. Я думаю о них.

– У тебя будут сын и дочь. За дочь не бойся. Судьба сына тесно связана с твоей.

– Ему грозит опасность?

– Да.

– Я смогу защитить его, отдав колдовскую печать?

– Да, она защитит любого, кто носит её на шее. Увы! Я не вижу, кто из вас первый попадёт в опасность.

Старуха закашлялась, смежила веки и не открывала их более пяти минут. Селестина испугалась, что ведьма умерла, но та снова приоткрыла глаза.

– Скажешь мужу, что мы их простили. В нужный момент мой народ готов прийти на помощь. Достаточно подать нам знак и снять запрет. Пусть Великий Хозяин Ветров заберёт его обратно.

– Мой муж поймёт это?

– Да, поймёт. Он, пожалуй, единственный, кто может всех спасти, забыв о гордыне.

– При чём тут Великий Владыка Ветров?

– Муж объяснит тебе, я не успею. Передай Великому Ветру, что любовь – это не повод для страданий.

– Пожалуйста, не умирайте!

– Будь проклято время! Ты сильнее всех! Ты всех губишь! Время – это смерть!

Лицо её исказила ужасная судорога. Приступ кашля сотряс хрупкое тело. У ведьмы горлом хлынула кровь. Напоследок она прохрипела:

– Прощай, дитя. Он там.

Диалексия, величайшая из ведьм, умерла на руках у дочери рыбака из бедного поселения Парво в землях людей Ларгоса. Глаза её остекленели. Последний, ничего не видящий взор ведьмы был устремлён к морю.

Селестина долго плакала над телом Диалексии, а потом решила похоронить её по обычаям людей Ларгоса. Она сходила в поселение за лопатой и белой тканью для погребения. Девушка шла крадучись, прячась от людей, желая сохранить всё в тайне. Никем не замеченная, она вернулась к большому камню на берегу, где ожидала найти тело ведьмы. Она собиралась вырыть могилу, обмыть тело Диалексии в морской воде, завернуть в чистый белый холст и похоронить. Однако за камнем лежали лишь полусгнившие тряпки и голые кости, будто ведьма умерла сто лет назад. Селестина с опаской дотронулась до бренных останков – они тут же обратились в прах и исчезли. На земле не осталось и следа от некогда самой могущественной из ведьм, от Великой Диалексии.

Но кое-что на песке всё же было. Медальон лежал, поблескивая золотом на солнце, и манил к себе. Девушка взяла медальон, завещанный ей ведьмой, и надела себе на шею. На изящной золотой цепи висел круглый кулон с семиконечной звездой и надписью из замысловатых символов. Знай Селестина древнеэльфийский язык, она прочитала бы девиз ведьм и колдунов: «Магия – сила». В центре виднелась раскручивающаяся вверх спираль. Селестина поклялась сохранить всё в тайне, а защитный медальон отдать сыну. Для матери дитя дороже всего на свете, даже собственной жизни.

– Вот и всё, дорогой. Я рассказала тебе правду о моей встрече с Диалексией. Я ничего от тебя не утаила, хотя многое мне было непонятно.

– Не могу похвастаться, что я сам всё понял. Ты ничего не перепутала и не забыла? Верховная Ведьма должна была хотя бы намекнуть, с какой стороны нам ждать беды.

– Я вспомнила! За несколько минут до смерти она прошептала: «Зло создали мы, но пробудили его Великие Повелители Стихий. Мы виноваты вместе. Ветер дует везде, даже под землей». Насчёт последней фразы я решила, что это предсмертный бред.

– Нет. Диалексия до последнего вздоха пребывала в ясном уме, а в последнее время я не раз слышал, как Великий Ветер говорит: «И в подземельях гуляют сквозняки. Я вездесущ». Он, пожалуй, самый сильный из нас и слывёт пророком.

– Но он такой легкомысленный…

– Легкомыслие – лишь ширма, за которой он скрывает свою истинную мощь и прозорливость. Он не видит будущего, он его просчитывает силой ума.

– Поразительно! А я сочла его пустомелей и добряком.

– На самом деле он добрый малый и верный друг, но именно он создал запретный барьер. Когда он пообещал воздвигнуть непреодолимую для ведьм стену, мы сочли это невозможным, а он сказал, что ведьм остановит время. Не ведаю, как он это сделал, но барьер сработал. Если он остановил саму Диалексию, то он непреодолим и для всех Повелительниц Жизни.

– Вы не позволите им вернуться? Но они готовы помочь в случае беды!

– Поверь, без них спокойнее. Сомневаюсь, что Великие Владыки согласятся пустить их обратно, какое бы зло на нас ни обрушилось.

– Ты расскажешь им о нашем разговоре?

– Пока не вижу в этом смысла. Мне надо все хорошо обдумать. Подожди! А что ты сделала с узелком ведьмы?

– Я лишь в точности исполнила волю покойной: отнесла в запретную пещеру, развязала узелок, достала изначальный камень величиной с человеческую голову. На нём был изображён тайный знак. Я положила камень в чашу, обложила его сухим мхом и вспомнила про амулет. Он оказался точь-в-точь как тот, что остался после смерти Диалексии. Я так боялась их перепутать.

– Странно! Личная печать ведьмы существует в единственном экземпляре.

– Я положила медальон на камень, подожгла мох и бросилась к выходу.

– Ты не видела, что́ произошло дальше?

– Нет. Диалексия велела сразу уйти.

– Ты даже не оглянулась?

– А если бы я превратилась во что-то или в кого-то ужасного?

– Вполне возможно. Суровый характер Диалексии известен.

– А какой она была?

– Внешне очень красивой. Не дуйся! Самая прекрасная на свете – ты!

– Я не дуюсь. Мне вспомнилась умирающая старуха, её трудно представить красивой.

– Поверь, ею многие любовались. Высокая, стройная, держалась как царица. Она никогда не заплетала в косы свои густые, длинные, слегка вьющиеся чёрные волосы. В огромных серых глазах отражалась вся земная и неземная мудрость. На губах словно застыла улыбка, в которой одновременно читались грусть и радость, счастье и тревога, заносчивость и смирение. Такой улыбки я больше ни у кого не видел. Прошло три тысячи лет, а она до сих пор стоит у меня перед глазами. Я так и не смог ни разгадать её загадку, ни забыть её.