Мишель Харрисон - Горстка волшебства

Чарли подбежала к запотевшему окну – в третий раз за десять минут.

– Не надо бабушке так разговаривать с посетителями, – сказала она. – Всех распугает!

Бетти хмыкнула:

– Думаешь? До «Чванливого лиса» около двух миль, а пиво там вдвое дороже! – Подойдя к сестренке, она наклонилась к окну и потерла стекло – посмотреть, что снаружи. – Они уже должны быть здесь.

– Надеюсь, они поторопятся, – хочу поскорее снять это дурацкое платье! – пробормотала Чарли, отчаянно изворачиваясь. – В парадной одежде все так чешется!

– Ну, это хотя бы лучше, чем вши, – сказала Бетти.

Чарли улыбнулась, сморщив веснушчатый носик. Она в кои-то веки выглядела прилично; ее каштановые волосы были аккуратно расчесаны и заплетены в две косички, перевязанные ленточками. Бетти знала, что это ненадолго.

– У меня уже сто лет нету вшей! – гордо заявила Чарли, высовывая язык через дырку на месте выпавших передних зубов. – Целых шесть недель!

– Подумать только! – рассеянно проговорила Бетти, глядя в окно.

Сумерки быстро сгущались, но все еще можно было различить яркие весенние цветы: они колыхались на ветру, который ерошил траву и заставлял поскрипывать дощечку на стене «Потайного кармана». Дощечка раскачивалась, словно кто-то призывно махал рукой, привлекая внимание к надписи «ПРОДАЕТСЯ».

– Они придут, – сказала Бетти, но с каждой минутой ее уверенность таяла. Дощечка снова скрипнула, будто насмехаясь. Сверху на нее уселась черная ворона; пока она смотрела на Бетти яркими глазами-бусинками, рядом примостилась вторая, а потом и третья. В голове всплыла старая бабушкина поговорка про ворон:

Бетти проводила взглядом третью ворону, которая снялась с места и улетела – две еще оставались. Она ведь не верит во всю эту чепуху – так почему на душе так неспокойно?

– К весне мы продадим трактир, вот увидите, – сказал им папа в первую неделю нового года, после того, как повесил дощечку с объявлением.

Но недели превратились в месяцы, и вот уже близился май, а покупателей так и не нашлось. Бабушка поначалу вообще не хотела выставлять «Потайной карман» на продажу, ее пришлось долго убеждать. Это Бетти придумала, что настало время расправить крылья и улететь с Вороньего Камня.

– Мы можем отправиться куда угодно! – уговаривала Бетти. – Только представь! Может, откроем чайную на берегу моря или даже кондитерскую с мороженым… Что-нибудь повеселее, чтобы нам всем нравилось!

Конечно, одного упоминания мороженого хватило, чтобы привлечь Чарли на свою сторону, так что идея прижилась.

Но уехать из «Потайного кармана» оказалось не так просто, как представляла Бетти. Хотя трактир был теперь не таким обшарпанным, как некогда, назвать его респектабельным язык ни у кого бы не повернулся. Не проходило и недели, чтобы не отдиралась половица или не ломалась ставня. Даже сейчас папа что-то чинил наверху.

– Дому нужен ремонт, так что продаем за сущие гроши! – бодро оповестила бабушка двух покупателей, единственных, кто зашел посмотреть на трактир с тех пор, как его украсила дощечка «ПРОДАЕТСЯ». – Издавна принадлежал семье Уиддершинс!

Впрочем, основная проблема, как все они понимали, заключалась не в самом трактире, а в его расположении. С Вороньего Камня, ветреного и сырого, окруженного унылыми топями, открывался вид на тюрьму – и людей приводила сюда только жестокая необходимость. Вороний Камень был самым большим из четырех островов, известных как острова Скорби. Многие селились здесь потому, что хотели быть ближе к своим родным, томящимся в тюрьме. А томилось там полно народу.

Опасного народу, подумала Бетти и вздрогнула. Мошенники, воры и даже убийцы – все они находились на острове Расплаты, на расстоянии всего одной паромной переправы. За ним располагался маленький остров Утраты, где хоронили покойников с Вороньего Камня. Последний остров – единственный, где Бетти с сестрами никогда не были, – назывался островом Невозврата. Туда отправляли ссыльных, и остальным на остров дорога была заказана.

Бетти посмотрела на Фингерти, который до сих пор, ссутулившись, сидел на высокой табуретке. Жилка на его морщинистом лбу пульсировала в такт ударам колокола.

Прошлое Фингерти всем было хорошо известно: сперва тюремный стражник – потом и сам стал преступником. Об острове Невозврата он знал больше, чем все посетители «Потайного кармана», вместе взятые, поскольку когда-то помогал отчаявшимся ссыльным оттуда сбежать.

– Ну почему именно сейчас! – воскликнула Флисс. – Мы так здорово подготовились, а теперь этот дурацкий колокол все портит!

– Ничего он не портит, – возразила бабушка, появляясь из-за двери, которая вела на лестницу. – Он говорит правду – вот что он делает! – Бабушка беспомощно обвела рукой трактир и бросила на пылающие камины такой же пылающий взгляд. – Кого мы пытаемся обмануть? Делаем вид, будто это не дыра для всяких… всяких людских отбросов!

– Бабушка! – возмутилась Флисс. – Нельзя так говорить.

– Но это правда! – отрезала бабушка, схватила стакан и отхлебнула виски. – Мы можем сколько угодно чистить и драить это место, толку не будет. Я всегда говорила: из свиного уха шелкового кошелька не сошьешь!

Чарли сморщилась:

– Фу! Зачем шить кошельки из свиных ушей?

– Это просто выражение такое, – объяснила Флисс. – Бабушка хочет сказать, раз уж здесь все так, как есть, за особо хорошее это место не выдать.

– Значит, я могу снять платье? – тут же спросила Чарли.

– Пока нет, – ответила Бетти. – Они еще могут прийти.

– Они уже опаздывают на пятнадцать минут, – мрачно заметила бабушка.

– А может быть… – неуверенно протянула Флисс. – Ну… Так ли уж плохо, если мы все-таки тут останемся?

– Что? – Чарли, казалось, не поверила своим ушам. – Зачем нам тут оставаться, если мы можем открыть кондитерскую с мороженым? – Ее зеленые глаза заблестели от жадности. – Ты только подумай, сколько разных вкусов… И ягодный сироп…

– Не говоря уже о том, что я скоро свихнусь жить с вами в одной комнате, – вставила Бетти.

– Мне нравится с тобой жить! – запротестовала Чарли.

– Мне тоже, но там уже тесно, – сказала Бетти. – Там и все твои зверушки, и целая гора кое-чьих любовных писем…

– Ну, не такая уж гора, – пробормотала Флисс, залившись краской. – Просто, понимаете, это наш дом.

Бетти почувствовала, как к горлу подступает отчаяние. Флисс только дай повод посентиментальничать!

– Знаю, – смягчилась бабушка. – Но стоит подумать, что мы не можем отсюда уехать… и кажется, что это уже не дом, а тюрьма.

Сестры молча обменялись взглядами. Они лучше прочих знали, каково это – очутиться в ловушке. До тринадцатого дня рождения Бетти над девушками из рода Уиддершинс висело проклятие, не позволявшее им покидать Вороний Камень. Но Бетти с сестрами сняли проклятие – с помощью щепотки семейной магии. Это был секрет, о котором знали только они втроем. А сестры Уиддершинс умели хранить секреты.