Михаил Ланцов - Николай Хмурый. Война за мир

Принесли кофе.

Секретарь прикрыл дверь.

Николай Александрович прошелся по кабинету. С усмешкой глянул на одну из панелей. И достав из хьюмидора ароматную кубинскую сигару, отсек ей кончик специальной гильотинкой. И, воспользовавшись специальной длинной спичкой, раскурил.

Немного посмаковав это табачное изделие, он отхлебнул горького кофе из зерен слабой обжарки. Поморщился от удовольствия. Еще раз отхлебнул. И сел на диван, откинувшись на спинку с самым блаженным видом.

Едва слышно скрипнула панель, выпуская Клеопатру.

– Видишь, – произнес Николай Александрович, не открывая глаз и не меняя позы, – у нас только рабочие отношения.

– Мне кажется, что для рабочих отношений ваши слишком вульгарны.

– Что поделать… – едва заметно пожал плечами Император. – Марта – опытная женщина. Она умеет и любит использовать свое тело и свой шарм для того, чтобы расположить к себе собеседника.

– А на что она намекала?

– Игра слов, не обращай внимания. Она меня просто дразнит. Как ты заметила, я ее тоже немного дразню. У нас давно такая игра.

Клеопатра остановилась перед мужем. Замерла на несколько секунд. А потом задрала юбку и села на него так же, как до того разместилась Марта. От чего у Николая Александровича от неожиданности округлились глаза, и он чуть было не подавился сигарой.

– Меня тоже оттолкнешь? – с самым озорным видом поинтересовалась супруга, нависнув над ним своим декольте.

Император замер на несколько секунд, разглядывая лицо Клеопатры. Потом бросил на керамический подоконник сигару и без всяких сомнений прижал ее к себе.

– Тебя – нет.

– Но ты ведь изменяешь своей работе.

– С тобой и изменить не грех, – усмехнувшись, произнес Николай Александрович и зарылся лицом в декольте супруги…

Вводимые войска в прорыв укреплений на Эльбе расширяли и раздвигали плацдарм. Просто и технично. Впрочем, без слишком уж больших напряжений сил, а потому не очень быстро. Однако это и не требовалось. Главный штаб нуждался здесь в коридоре сквозь хорошо эшелонированные долговременные укрепления. Не более. Штурмовать все эти доты в планы не входило. Слишком уж их много было.

Завершив накопление сил и отразив местные контратаки, войска перешли в наступление. Не так чтобы энергичное. Нет. Опять-таки осторожное. Ведь спешить не требовалось. Вот они и отрезали левый берег по нижнему течению Эльбы вдумчиво и осторожно. С довольно крупной группировкой Альянса, развернутой для прикрытия важной военно-морской базы противника – Вильгельмсхафена. Да, корабли уже оказались в целом либо потоплены, либо сильно повреждены. Но база никуда не девалась. Как и инфраструктура вокруг нее. В том числе авиационная и тыловая. Так что в Генеральном штабе Альянса не спешили перебрасывать войска отсюда на другое направление. Кроме того, нависание над флангом крупной группировкой сил выглядело довольно заманчивым в стратегическом плане. Ведь это у Альянса было много войск, и они продолжали наращивать их численность. У Империи имелись определенные сложности с количеством. Поэтому решение, вынуждающее держать на этом, в целом довольно отдаленном участке театра боевых действий значимые силы, выглядело крайне невыгодным именно для Империи.

Наступление проводил тот самый механизированный корпус, который срезал выступ сил Альянса в Силезии. То есть механизированная дивизия и две моторизованные. В Главном штабе не предполагали, что у этих сил будут какие-то значимые проблемы. Но они ошиблись…

Майор Тухачевский осторожно открыл башенный люк танка и высунулся из него. Огляделся. На опушке небольшой рощицы стоял его батальон из трех механизированных рот, укомплектованных танками и гусеничными бронетранспортерами. Всю прошлую неделю лили сильные дожди, поэтому дороги не успели просохнуть. Грязь была по колено или даже хуже. Но она не мешала. Техника себя чувствовала в ней вполне комфортно. Как поросята в луже.

Подъехали, чертыхаясь, мотоциклисты передового дозора.

– Что там?

– Замаскированные позиции противника. По нас они не стреляли. А мы сделали вид, что их не заметили.

– Ясно, – мрачно кивнул майор, явно недовольный тем, что наткнулся на узел организованной обороны. – Покажи на карте, где они стоят…

Минут через пять этой беседы Михаил Тухачевский принял решение и, отвернув с дороги, начал обходить выявленного противника со стороны небольшого леса.

Паровые двигатели высокого давления, работающие с малым объемом рабочего тела, так еще и на аммиаке, вкупе с прямоточными паровыми машинами давали очень интересное преимущество танкам Империи.

Прежде всего – они были тихими. Очень тихими. Выхлоп малого рабочего тела в конденсатор был несравнимо тише любого, даже самого замечательного двигателя внутреннего сгорания. Причем с очень заметным отрывом.

А независимость крутящего момента от оборотов – родовая черта паровых двигателей – открывала просто удивительные чудеса проходимости. Из-за чего Имперские танки перли по этой грязи как… танки. Никакого зарывания. Никаких проблем с излишним увлечением оборотами. Просто, медленно и очень уверенно.

Преодолели раскисший грунт и тихо вышли с тыла к позициям противника. Обогнув лес.

– Огонь! – скомандовал Тухачевский, заметив зенитные орудия, развернутые к дороге… той, по которой должны были пройти его танки. А ведь это – верная смерть. Эти скорострельные трехдюймовые длинноствольные пушки легко пробивали броню его танков. Что в лоб, что, тем более, в борт. С очень приличной дистанции. И не оставляли никаких шансов на успех. При этом количество зениток было достаточно для того, чтобы перебить его батальон буквально в считаные минуты. Одну-две – не больше. Просто сдуть ураганом огня.

Поэтому он не колебался. Приказал. И танковые орудия всего батальона ударили практически без промедления и жалости.

А следом включились крупнокалиберные пулеметы, установленные на гусеничных бронетранспортерах. Тоже – аргумент. Особенно при обстреле незащищенных или легко защищенных позиций. Одна пуля – и человек если и жив, то полностью недееспособен. Это тебе не подарок обычного винтовочного калибра. Там может убить, может вывести из строя, а может и нет. Вроде ранен. Вроде активность сильно снижена, но он вполне в состоянии стрелять лежа, например. Или под адреналином бежать вперед, даже с обвисшей от ранения рукой. А с крупнокалиберным пулеметом такие шутки уже не пройдут. Там если прилетело – так прилетело. Выжил – уже чудо. Но не то что воевать, даже рыпаться ты уже скорее всего не сможешь. Из-за чего продуктивность обстрела открыто расположенной пехоты намного выше. Да и на психику такой обстрел давит сильнее. Ведь если такие пули залетают в голову, то разбивают ее вдребезги, а конечности банально отрывают. То еще зрелище для окружающих.