Дженн Лайонс - Погибель королей [litres]

Ответа Кирина он не услышал, но мог легко себе его вообразить.

– Не хмурься, – сказал Сурдье и снова ткнул Кирина между ребер.

– Как… – Кирин покачал головой, сжал зубы и сквозь силу улыбнулся.

Сурдье снова заиграл танец. Морея попросила его сыграть «Маэванос». Если Морея прибыла из богатого дома, то «Маэванос», скорее всего, был наилучшим вариантом. У нее просто еще не было времени выучить что-то более «остренькое».

Сюжет «Маэваноса» был довольно прост. Одну молодую женщину продал в рабство ее муж, который заглядывался на ее младшую сестру. Работорговец, купивший ее, дурно с ней обращался, но потом ее купил аристократ из Верхнего круга.

Аристократ влюбился в нее, но произошла трагедия: его убили люди из враждебного ему дома. Верная рабыня покончила с собой, чтобы вновь встретиться со своим повелителем за Второй завесой. Ее преданность растрогала богиню смерти Таэну, и она разрешила паре вернуться в мир живых, а вместо них забрала к себе мужа-распутника. Аристократ отпустил девушку на волю, женился на ней, и все, кто этого достоин, после этого жили долго и счастливо [27] Существует много вариантов «Маэваноса», однако основной сюжет у них один: герой умирает и отправляется в загробный мир. Таэна судит его, а затем позволяет вернуться в мир живых. Кхадри Силорма подробно разбирает эту тему в «Архетипе умирающего бога», разрабатывая теорию, в соответствии с которой Таэна является лишь одной из частей цикла духовной реинкарнации, необходимой для всего живого. Таэну дополняют богини Таджа и Тиа, и каждая правит одним из трех существующих наравне друг с другом миров нашей реальности. Эти миры соответствуют физическому, магическому и посмертному метафизическим состояниям. Последователи Галавы, богини жизни, ненавидят книгу Силормы, поскольку считают, что в ней Галава играет второстепенную роль по сравнению с тремя богинями-сестрами. .

Хотя «Маэванос» должна была танцевать женщина, песню исполнял мужчина, ведь историю рассказывала не сама героиня, а мужчины, которых она встретила. Сцены с участием лорда и работорговца были пикантными, именно поэтому Морея и предложила их в качестве компромисса.

Сурдье ненавидел этот танец ровно по тем причинам, по которым он, вероятно, будет пользоваться успехом в борделе. Однако в данном вопросе окончательное решение принадлежало не музыканту.

Когда танец начался, число зрителей увеличилось; в клуб стали стекаться первые вечерние клиенты. Последний поклон Мореи публика встретила радостными воплями и аплодисментами. Кирин умолк. Сурдье чуть прижал примотанные к пальцам «когти» к двойным струнам своей арфы, и с них сорвалось эхо последних нот.

Сурдье почувствовал запах пота Мореи, услышал стук бус, когда она перекинула свои волосы за спину. Не обращая внимания на свист и улюлюканье, она подошла к стулу, на котором он сидел.

– Что ты здесь делаешь? – спросила его Морея.

Сурдье повернул голову в ее сторону.

– Репетирую, госпожа Морея.

– Ты восхитителен, – сказала она. – В каждом борделе Бархатного города такие же талантливые музыканты? Ты лучше всех, кто когда-либо играл для моего прежнего хозяина. Сколько тебе платит мадам Ола?

– По-вашему, мой отец настолько хорош? – Кирин подошел так тихо, что даже Сурдье этого не услышал.

Сурдье подавил в себе желание проклясть богов. Ему совсем не хотелось, чтобы Кирин стал задаваться вопросом, почему Сурдье играет в Бархатном городе, когда мог бы выступать перед королевскими особами.

– Привет, красотка. Брось этих слуг, – донесся чей-то грубый голос. – Я хочу провести время с тобой.

Сурдье услышал тяжелые шаги; к ним приближался какой-то большой человек.

Морея глубоко вдохнула и сделала шаг назад.

– Разве ты не видишь, что она устала? Оставь ее в покое. – Возможно, Кирину удалось бы запугать мужчину, будь он на несколько лет постарше и значительно тяжелее, однако сейчас его самого можно было легко принять за бархатного мальчика. Сурдье сомневался, что клиент вообще обратил внимание на его сына.

Сурдье отложил арфу в сторону и протянул свой расшитый лентами плащ-салли в ту сторону, где стояла Морея.

– Госпожа, ваш плащ.

Пока Морея одевалась, Сурдье изменил заклинание, направляя звук в комнате так, чтобы Роарин, вышибала «Вуали», слышал каждое слово. Потенциальный клиент Мореи, возможно, и крупный, но в жилах Роарина текла кровь моргаджей – и ее достаточно для того, чтобы на его руках росли ядовитые шипы. Сурдье по опыту знал, каким грозным может быть этот вышибала.

– У меня есть деньги! Я ничем не хуже других! – возразил человек.

– Эй, сейчас моя очередь! – вступил в разговор еще один голос.

– Потрясающе, теперь вас двое, – сказал Кирин. – Госпожа Морея, вы же сейчас не берете клиентов, верно?

Бусины в ее волосах застучали друг о друга: она покачала головой.

– Нет.

– Ну вот видите, парни, она не работает. Проваливайте. – Только тот, кто хорошо знал Кирина, заметил бы, что его голос дрожит от страха. Эти двое, наверное, настоящие великаны.

– Клянусь яйцами Бертока! Не указывай мне тут, – мужчина подошел поближе.

Даже со сцены Сурдье чуял запах перегара. Музыкант стиснул свою трость и приготовился к тому, что ему, возможно, придется вмешаться.

– В чем дело? – спросил Роарин. Зрители, стоявшие ближе всего к сцене, умолкли.

– Я… э-э… Я хочу провести немного времени с этой девушкой… господин.

– Краднит, ты спятил! Я же первый подошел!

– Разумеется, добрые господа, разумеется, – сказал Роарин, – но это же просто танцовщица. Смазливая шлюшка, да, но всласть с ней не покувыркаешься – она слишком измотана. Пойдемте со мной. Мадам Ола покажет вам настоящих женщин! Они из вас все соки высосут! – Он положил свои ручищи на плечи двух мужчин и повел их прочь.

Сурдье выдохнул и повернулся, чтобы взять арфу.

– Иногда я ненавижу свою работу.

– У вас все хорошо, госпожа Морея? – спросил Кирин.

Молодая женщина застонала и принялась разминать затекшую шею.

– Даже не верится… – Она оборвала саму себя. – Очень мило с твоей стороны – так заступаться за меня… – У нее вдруг перехватило дыхание. – У тебя голубые глаза!

У Сурдье едва не остановилось сердце.

Нет. Будь оно все проклято, нет!

– Я ношу их только по особым случаям, – ответил Кирин. Сурдье чувствовал, что тот улыбается. Ну конечно, он улыбался. Кирин ненавидел, когда люди обращали внимание на цвет его глаз, но теперь их заметила симпатичная девушка, которой он хочет понравиться.

Сурдье призадумался. Откуда взялась эта девушка? Не из королевского дома, это ясно. Сурдье запретил Оле покупать рабов в королевских домах. Риск слишком велик.