Валерий Гуминский - Притяжение Силы [litres]

Господина Лаврентьева архимаг знал давно, еще с академической скамьи, да и позже они пересекались по делам в столице, но большую часть времени иерарх проводил в Благовещенске. Он и был главным куратором школ и гимназий. Этот невысокого роста мужчина в летах отличался жесткой позицией по наведению должного порядка в своей епархии. Никаких вольностей, нововведений в методиках преподавания, не прошедших апробацию в недрах Коллегии! Трудный и тяжелый человек, он умел выслушивать позицию всех сторон. Те, кто знал его характер, говорили: если удалось убедить Лаврентьева – можно заказывать банкет.

Вторым посетителем оказался секретарь Лаврентьева, худой как жердь мужчина лет сорока, с водянистыми рыбьими глазами, настоящий цепной пес, отлично знающий свое дело. Прорваться через него к хозяину было делом почти нереальным. Многих посетителей он заворачивал еще на стадии записи на прием, как только выяснял причину, по которой человеку хотелось поговорить с Лаврентьевым. Монотонно объяснял, почему нужно обращаться не к нему, а в другой отдел, и оказывался прав. Крючкотвор знатный, а потому и нелюбимый в определенных кругах, но ценнее кадра, признавал Борисов, он еще не видел в жизни.

А вот третий персонаж его очень напряг. Сам Бесо Ашвелия, начальник Службы расследования по Амурской и Забайкальской губерниям. Его-то какого черта принесло? Неужели что-то раскопал по Старицкому? Внезапно Павлу Ефимовичу стало трудно дышать, несмотря на включенный кондиционер, исправно охлаждающий и ионизирующий воздух в помещении.

Бесо хищно водил своим великолепным крючковатым орлиным носом, словно принюхивался к чему-то, что было недосягаемо для обоняния других, и как только останавливал взгляд на Борисове, переставал моргать черными влажными глазами. В сорок лет он был еще физически силен, и его фигура привлекала немало женщин любого возраста. Архимаг знал, что Ашвелия пришел в Коллегию после двадцатилетней армейской службы в Закавказье. По слухам, ходил за кордон на диверсионные задания, справедливо получил репутацию везунчика. Дважды его группа нарывалась на пограничные засады с той стороны, но ускользала от преследования по горным тропам и ущельям. А иногда и через труднодоступные перевалы. За все время Бесо потерял лишь пять человек. Так что везунчиком был не только он; его фортуна распространялась на всех, кто служил рядом с ним. Опасный человек, въедливый и дотошный. И даже нисколько не обладатель Дара. Нет в нем Силы, это Борисов знал доподлинно.

– Господа, чем могу быть полезен? – встал из-за стола архимаг. Вежливость только к Лаврентьеву, холопы могут расслабиться. Борисов уже успел переодеться и предстал перед визитерами в строгом темно-синем костюме.

– Здравствуй, Павел Ефимович, дорогой мой, – хорошо поставленным голосом ответил Лаврентьев, проходя первым от дверей кабинета до гостевых кресел. Пожал руку хозяину и, не дожидаясь разрешающего жеста, уселся в одно из них. Борисову пришлось показать секретарю и Бесо, что они тоже вольны садиться там, где им удобно. – Приехали мы сюда по одному интересному делу, которое заставило нас поломать изрядно головы.

– Внимательно слушаю, Иван Захарович, – все понял Борисов. Они все-таки раскопали что-то… – Может, выпьете что-нибудь? Чай, кофе или покрепче?

Архимаг сразу почувствовал небольшое напряжение, повисшее в помещении. Лаврентьев с ходу закрыл экраном непроницаемости зону переговоров. Стало немного душно.

– Думаю, обойдемся без лишних затрат времени и чайных церемоний, – Лаврентьев закинул ногу на ногу, полюбовался блеском отлично начищенных туфель. – Меня интересует один ученик из твоей гимназии, Павел Ефимович. Если память мне не изменяет: Старицкий, не так ли?

Память старому лису никогда не изменяла, да и сейчас он просто ломал комедию. Что-то ему стало известно, но не настолько, чтобы вываливать обвинения на стол. Да Борисов вытерпел бы и не такое, но нахождение в кабинете Ашвелии серьезно напрягало.

– Старицкий Григорий поступил на учебу в 2006 году. Сейчас перешел на обучение в старшем звене. Один из лучших кадетов гимназии, – сухо ответил архимаг. – Может, стоит снять полог? Нас никто не подслушивает, тем более мы разговариваем в присутствии лиц, не допускаемых до важных разговоров.

Иерарх слегка раздвинул губы в улыбке, покачал головой, словно давал намек о необходимости держать полог развернутым.

– Как ты сам оцениваешь успехи своего ученика?

– Адекватно оцениваю. Я уже предложил ему дипломную работу на выпускных экзаменах. Заметь, Иван Захарович, не каждому дана такая привилегия. Ты же меня знаешь…

– Знаю. Меня всегда поражала твоя способность выискивать талантливых учеников. Значит – достоин?

– К чему этот вопрос? – выдержанно спросил Борисов. – Что конкретно тебя интересует по Старицкому?

– Ходить вокруг да около – не моя любимая тема, – обхватив колено руками, Лаврентьев пошевелил пальцами. – Наши вспомогательные службы раскопали нечто интересное про твоего фаворита. Признаюсь, я сначала не поверил и заставил еще раз тщательно проверить все данные. Может, Павел Ефимович, сам прояснишь некоторые темные моменты?

– Не понимаю вопроса, – продолжал тянуть время Борисов. – Старицкий попал в какую-то историю, о которой мне неизвестно?

Иерарх поморщился, не принимая такие условия игры.

– Кто он на самом деле? Мы получили информацию, что парень выдает себя за другого человека. Сначала я не хотел тревожить тебя из-за анонимки, но ради порядка послал Бесо в Приволжск, чтобы выяснить некоторые детали. И очень огорчился, когда услышал, что Старицкий – самозванец. Махровый самозванец. Брать фамилию человека, который жив и здравствует – это каким надо быть авантюристом? Ты знал об этом?

Борисов молчал. Услышанное оказалось не самым страшным преступлением. Всегда можно сослаться на неверные данные, на родовые тайны и прочую ерунду, за которую не вздергивают на дыбе и не отправляют на каторгу с блокирующим Силу браслетом на ноге.

– К тебе его подвел некий Барышев, сам имеющий много темных пятен в своей биографии, – продолжил Лаврентьев. – Нам еще предстоит выяснить, какие цели он преследовал, сознательно идя на подлог. Не мог же он поверить на слово мальчишке, появившемуся в его доме с таким жалостливым рассказом о своей горемычной доле. Настоящий Старицкий, как выяснилось, прекрасно знает дядюшку, он сам показал альбом с его фотографией, которой не больше десяти лет.

– Меня могли ввести в заблуждение, – отпарировал Борисов.

– Согласен. Но я не верю, что ты потерял рассудительность. И я оказался прав, когда узнал о твоих тайных контактах с профессором Лапотниковым по поводу анализов крови мальчишки и самого Барышева. Значит, ты догадывался о хитрости захудалого дворянина и тоже хотел выяснить, кто такой Старицкий номер два.