Дмитрий Легер - Аргилай. Украденный дом

Мужчина ухмыльнулся:

– Больно солоно? А ты запивай.

Гость сгреб со стола глиняную кружку и залпом выпил компот.

Входная дверь распахнулась. В таверну ввалился раскрасневшийся от бега и сильно запыхавшийся толстяк. Музыка замолкла, танцующие пары остановились. Новоприбывший осмотрел собравшихся посетителей в зале и, тяжело дыша, махнул рукой:

– Да все хорошо, – пролепетал он, держась за сердце и восстанавливая дыхание. – Пляшите.

Музыка возобновилась, люди вновь пустились в пляс. Отдышавшись, толстяк направился прямиком к человеку в белых одеждах. Быстро окинул взглядом пустую чашку и чуть тронутый горох на столе. Широко улыбнулся:

– Слава Создателю, ты нашелся! Весь день сегодня лес прочесывали. Все ноги стоптали. А ты, оказывается, уже в деревне.

– Простите, а мы знакомы? – смущенно спросил человек. – Я вас совсем не помню. Где я?

Толстяк сделал знак, чтобы сидевшие за столом подвинулись и примостил свои тяжелые булки на край лавки. Та страдальчески заскрипела и немного накренилась.

– Меня зовут Боров, я здешний староста. – представился он и еще раз заглянул в пустую глиняную чашку. – А деревня наша зовется Большое Дно. И ты тоже живешь здесь.

– А я… – человек примолк и закусил губу. – Простите, я не знаю, как меня зовут.

– Имя? Даже имя забыл. – посочувствовал Боров, сокрушенно качая головой. – Ты Лаи. Ударение на «а». Аргилай.

– Аргилай? – переспросил человек, получивший имя.

– Ага. Как кота местного. Сэр Аргилай Блохастый. – староста указал на откормленного кота, сидевшего на подоконнике. – Местные часто шутят на эту тему.

– Так себе шуточки. – поморщился Лаи, рассматривая пушистую тварь. – Вы сказали, что искали меня. Зачем?

Староста пристально посмотрел на собеседника:

– Ты как себя чувствуешь? В голове не шумит?

– Голоден, как волк. А так все отлично. – пожал плечами юноша.

Толстяк взял пустую кружку и понюхал.

– Штошш, – задумчиво протянул он, теребя нижнюю губу. – Предлагаю продолжить разговор у меня дома. А то еда тут у Щуки, откровенно говоря – дерьмо.

– Да, – кивнул Аргилай. – Именно! Я так и не смог понять это горох с солью или соль с горохом.

Толстяк и юноша в белых одеждах медленно шли через деревню. В окнах бревенчатых домиков мелькали огни. Во дворах раздавались приглушенные голоса. Из печных труб тянуло дымом, а из-за приоткрытых ставень аппетитно пахло едой. Боров заливался соловьем, рассказывая, как давно тут обосновалась деревня, какой чудесный у них край и каких резвых лошадей выращивают на местных фермах. Он говорил, о чем угодно, но только не о том, кто такой Аргилай и почему он ничего не помнит.

Дома кончились, стало темнее. Вокруг тянулся лес.

– Вы не в деревне живете? – удивился Лаи.

– Мой дом на окраине. – важно кивнул Боров. – Ежели волки нагрянут или люди, лихие какие, так я первый их встречу.

Аргилай испуганно оглянулся:

– Вы не слышали?

– Что такое? – забеспокоился толстяк.

– Мне показались шаги.

Боров остановился и подозрительно прислушался. Стрекотали цикады, где-то ухала сова, от легкого ночного ветерка в кронах чуть поскрипывали деревья в лесу.

– Чай померещилось. – немного неуверенно ответил староста. – Пошли, тут уже недалеко.

Небольшая бревенчатая хибарка появилась из темноты внезапно. Внутри горел свет и слышался разговор. Но разобрать слов не представлялось возможным. Боров гостеприимно отрыл перед гостем дверь. Лаи вошел. Дверь закрылась. Скрипнула щеколда.

Два рослых крепких мужика в кожаных сапогах, сидели за столом и ужинали жареной колбасой с пивом.

– Вот те раз, – удивленно промолвил один из них и медленно поднялся. – Пташка сама до нас долетела!

Аргилай затравленно огляделся, ища пути отступления. Маленькое помещение, стол, лавка, небольшой очаг и маленькое окошко. В углу навален какой-то хлам. Лаи не знал этих людей, но чувствовал опасность.

– Что значит «сама»!? – возмутился Боров, и Лаи с трудом узнал его изменившийся от злости голос. – Я его через всю деревню тащил. За что я вам раззявам плачу?

– Остынь, Боров. – вступил в разговор второй мужик. Он вальяжно жевал колбасу. – Хочешь по лесам таскаться – найми охотников.

– Как бы самому тебе не остыть! – огрызнулся староста. – Поднимай свое гузно Сохатый и дуй на хутор, тащи хлопцев.

– Та на кой? – удивился здоровяк. – Сами сдюжим.

– Мне кажется это какая-то ошибка. – Лаи отступил к двери. – Я действительно никого из вас не знаю.

Боров преградил ему путь и грубо толкнул вглубь дома.

– Сядь в угол и заткнись, пока цел! – пригрозил староста, а потом повернулся к здоровяку. – Рыжую видели в деревне. Смекаешь на кой она тут?

Мужчина изменился в лице:

– Уразумел. Хлопцев приведу в два счета.

Когда Сохатый ушел в ночь и за ним закрыли дверь, Боров подошел к, сидевшему на полу, Аргилаю.

– Вот и пришло твое время, горемыка. – с притворным сочувствием сказал он, и повернулся к своему головорезу. – Хрип, займись нашим приблудой.

– Горе, что не девка. – посетовал здоровяк, вставая с лавки и с хрустом разминая кулаки. – Хей, Боров, памятуешь экая в тот раз пташка попалась?

– Кончай болтать, – проворчал староста, наливая себе пива и отрезая кусок колбасы. – Времени в обрез.

Облокотившись на стену, Лаи медленно поднялся и встал перед подошедшим к нему мужчиной. Юноша с трудом доставал тому до подбородка и был раза в полтора уже в плечах.

– Ну шо дивишься, пташка? – нагло ухмыляясь спросил Хрип. – Раздевайся.

– Ах, вот в чем дело! – понял юноша. Он вытянул перед собой руку и помахал указательным пальцем. – Не-не-не-не, я, конечно ничего не помню о себе, но в одном я точно уверен. Я не голубок.

– Да шо ты мне кочан мутишь? – разозлился мужчина. – Сымай говорю портки и рубаху!

– Мало ли куда он мог цацку спрятать. – указал колбасой Боров. – Проверь все его дырки.

– Какие еще дырки!? – переполошился юноша и попытался ускользнуть от надвигающегося на него Хрипа.

– Больно резвый. – удивился мужчина. – Щука его компотом не попотчевал?

– Пес его знает, – с набитым ртом ответил толстяк. – Вроде напоил.

Аргилай шагнул в сторону окна.

– Куды!? – воскликнул Хрип и схватил Лаи за горловину рубахи.

Юноша дернулся в другую сторону. Раздался треск рвущейся ткани. Два куска белой рубахи остались в руках у нападающего.

– Вот она! – закричал староста, и его колбаска задрожала на весу. – Хватай!

На худой обнаженной груди, на тоненькой цепочке висел медальон. Маленький прозрачный камешек, искусно ограненный в виде капли воды. Лаи невольно залюбовался своим украшением. Раньше он не замечал его.

– Боров, – раздался звонкий женский голос с улицы и в дверь сильно постучали. – Я знаю, что ты здесь! Открывай!