Медина Мирай - Межвремье [litres]

– Слава богу, ты пришел в себя. – Все это время Иона сидела рядом. Она положила руку на сердце и облегченно расслабила плечи.

– К-кто здесь? – выговорил Кален, собираясь приподняться. Что-то подсказывало ему, что второй человек не желает показываться ему на глаза.

Иона опустила голову, словно чувствовала вину за свой поступок либо стыдилась его. Она бросила взгляд в угол комнаты и кивнула. Вновь послышался скрип половиц, но он, к разочарованию Калена, не приближался, а удалялся. Засвистели дверные петли, замок щелкнул. В дом проник смешанный с пылью ветерок.

Кален требовательно взглянул на Иону:

– Что, черт возьми, произошло? Почему я здесь? Разве из Последнего Пути можно выбраться?

– Обычно – нет.

– Тогда как?

Он наверняка знал ответ и мог догадаться, что произошло, но не хотел питаться собственными фантазиями, надеясь, что реальность окажется приятнее. И вот сбивающий с толку вопрос: что именно хотел услышать Кален? В чем убедиться?

– Неужели?.. – он кое-как сел, держась за голову. – Неужели… он?..

– Он ведь уже был однажды мертв, – увереннее заговорила Иона. – И переродился не зря. Такое за всю историю человечества случалось настолько редко, что можно пересчитать по пальцам одной руки. Вероятно, Последний Путь не принял его. Слишком проста такая смерть. И, вероятно, его ценность больше, чем мы думаем.

– Шутишь? – Кален пожал плечами, испытывая противоречивые эмоции. Докопаться до них, попытаться разобрать каждую – значило для него причинить себе боль и обречь на лишние переживания, которых, он предвидел, все равно не избежать. – Хочешь сказать, кто-то или что-то посчитало, что, несмотря на его грехи, Тревис достоин жизни? Какая ценность может заключаться в таком как он?

Говоря это, Кален больше не испытывал жгучей ненависти. От головокружения, спутанности сознания и шока он выбрасывал из мыслей все, что таилось и гнило там все эти дни. А затем устыдился, признавая глупость своих возмущений:

– Что за чушь, Иона? Он был убийцей в обеих жизнях, и просто из-за того, что спас свою любовь ценой собственной смерти, получил второй шанс, который тоже был испорчен убийством. И я даже не говорю, каким. Так как он может быть достоин жизни? Что в нем такого? Я… – Кален спрятал лицо за руками. – Я… не понимаю. Уже ничего не понимаю. Я запутался в собственных размышлениях и выводах. Их слишком много, все они такие противоречивые. Теперь, когда Тревис спас меня после того, как я сбросил его в эту реку, я запутался еще больше. – Кален взглянул на Иону полными слез глазами. – Что мне делать? Как теперь поступить?

От прерывистого, полного душевной усталости и отчаяния голоса по телу Ионы побежали мурашки. Она не взяла на себя смелость помочь конкретным ответом. Собрав волю в кулак, она ответила:

– Тебе нужно отдохнуть и все обдумать. Мне самой тяжело, – она хмуро ухмыльнулась. – Сначала он бросил меня без сознания в горящем доме, а перед этим… сделал то, что… не вызывает у меня тех эмоций, которые испытываешь ты.

Кален уставился на нее с нескрываемым удивлением.

– Прости, но это так, – Иона выставила перед собой руки. – Мне очень жаль, что это произошло, но сожаление и истинная боль по близким зарождаются не от знания родства, а от теплых воспоминаний, которых у меня не было. – Она обхватила себя за плечи и склонилась над коленями. – Прости меня за этот эгоизм.

Хоулмз и не собирался злиться на сестру, чтобы теперь ее прощать. Ее чувства были ему понятны, но неприятны, и ему пришлось признаться себе, что на месте Ионы он и сам, возможно, не испытывал бы ничего. Он принял бы смерть матери как свершившийся факт. Печальное событие, которое случается каждый день с другими людьми и вот случилось с ним.

Ведь к своим отцам он не чувствовал никакой привязанности. Какой станет их первая встреча в качестве семьи? Кален бы опустил голову, болезненно привыкая к роли сына и чувствуя, что его поместили в небольшую, но уютную коробку, в которой он, независимо от собственного желания, должен сидеть, смирившись с судьбой.

– Все в порядке. – Он положил руку Ионе на спину, чтобы приободрить. – Ты ни в чем не виновата. Как ты узнала о том, что мы с тобой родня? И как давно об этом знала?

Но по закону подлости в самые ответственные и важные моменты обстоятельства складываются так, что планы летят в тартарары до следующего удачного раза: зашел Тревис, словно специально прерывая их разговор.

Кален спрятал руки под одеялом и ссутулился, не заметив, как подался назад.

– Я кое-что придумал, – Станли не стал церемониться.

– Я сбросил тебя в реку, – прошептал Кален, будто напоминая себе о собственной подлости, – в тот момент, когда ты попытался меня спасти. А потом ты спас меня по-настоящему. – Он опустил голову, чувствуя непосильный груз стыда. – Черт возьми.

Калену нужно было время, чтобы все обдумать и свыкнуться с произошедшим. После неоднократных разногласий он понимал это лучше всех.

– Мы можем сейчас снова поговорить о том, что происходит между нами, но это добром не кончится, сам знаешь, – Тревис закрыл за собой дверь. – Мне на самом деле не так важно твое отношение ко мне. Для меня важно только выполнить общую задачу. Ненавидишь меня – продолжай. Снова будешь пытаться убить – валяй. Ты имеешь полное право, и все, что я буду делать, – это защищаться, не причиняя тебе вреда.

Тревис наслаждался приятным удивлением и замешательством Калена.

– Такова моя позиция. О своей можешь думать, если хочешь, а если нет – нет. А пока ты, как обычно, не начал спорить или язвить… Я знаю, как вытащить отсюда Иону.

План Тревиса был незатейливым, но непредсказуемым.

Во-первых, как следовало из случаев самосуда среди полумертвых, этот песчаный мирок был ограничен и переполнен, что говорило об одной очевидной вещи: у него есть пределы.

Во-вторых, Последний Путь. Все точно знают, какой у этой реки конец, но никто не знает, какое у нее начало.

– Если река уносит всех в мир мертвых, где они отвечают за совершенное в жизни, – объяснял Тревис, рисуя на песке волнообразную линию и крестик на ее конце, – то это значит, что она берет начало в мире живых. – Он нарисовал круг на противоположном конце.

– Откуда такая уверенность? – поинтересовалась Иона.

– Я был в реке, – Тревис перевел взгляд на обрыв. – Энергия этой воды невероятна. Я слышал чужие голоса и пришел к выводу, что она прямо сейчас уносит души из мира живых.

Кален сглотнул. Он не мог вспомнить ни единого голоса или ощущения присутствия в реке кого-то еще.

– Здесь мы возвращаемся к первому пункту, – Тревис ткнул в круг на конце линии. – Этот мир ограничен, и где-то должен быть вход в него.