Николай Дронт - Брат [≈ Ещё раз] [litres]

Всё то, чем богат местный край, кладётся в чемодан для подарков министерским знакомым. Но не подарками едиными выбиваются фонды. Гонцу выписываются командировочные – для скромных гостиничных завтраков. Выдаётся уже заранее списанная сумма подотчётных денег для шумных ужинов с министерскими. И ещё кое-что, тщательно упакованное. Про это «кое-что» говорят просто: «Отдай Эрику». Эрик берёт переданное. Эрик ходит на шумные ужины, организованные командированным для министерских чиновников. Эрик угощается привезёнными подарками. Эрик улыбается. Эрик произносит цветастые тосты. Эрик, душа компании, вдруг приносит гонцу подписанную хитрой закорючкой бумажку с пришлёпнутой лиловой печатью.

Довольный гонец возвращается домой за заслуженной благодарностью. Довольный руководитель встречает вагоны, довольно стучащие на стрелках колёсами. Довольные работники работают левую работу на довольно блестящих смазкой станках. Довольны покровители, довольны купившие дефицитный товар покупатели, довольны все. Хотя иногда возникает вопрос – куда девает «кое-что» Эрик? Но этот вопрос не принципиален.

На местах вопрос не принципиален, а для Эрика он основной. Министерские руководители высокого ранга взяток не берут. Принципиально. Дел у них много, иногда они могут что-то подписать не глядя. Иногда не проверят своих подчинённых или поверят им. Бывает, совсем редко, и сами ошибутся, но взяток не берут, нет. Эрнста Георгиевича некоторые такие руководители ценят. За лёгкий характер, за умение сказать красивые и правильные слова на банкете, за нахождение в стороне от внутриминистерских интриг и сплетен. Человек не встречается с руководителями вне работы, даже живёт не в министерском, а в обычном доме. Но иногда Эрнст может зайти в кабинет с толстой бандеролью официального вида или папкой на завязочках, а выйти с пустыми руками. Зачем нужны бандероли и папки? В конверт такие деньги никак не помещаются.

Так вот, Эрик брал «кое-что» у гонцов, распаковывал и обнаруживал деньги, много денег. Иногда очень много денег. Нет, он их сразу не нёс вышестоящему по цепочке, купюры могли быть мечеными, а номера переписанными. Деньги должны были какое-то время «отлежаться». Другие люди должны были убедиться, что передавшие работают свободно, а не под контролем органов. Эрик же проверял только купюры, тасовал ассигнации между пачками, менял одни банкноты на другие. Вопрос с хранением решил для себя раз и навсегда – на балконе. Где ещё? В министерстве нельзя. А квартира под контролем, есть сигнализация от воров. Деньги же хранятся в большом портфеле, обёрнутыми в целлофан, чтобы даже в самый сильный ливень не промокли.

Для защиты портфеля кассир получил пистолет с патронами. «Чтобы было, чем застрелиться, когда счёт не сойдётся, – хохотнул человек, передавший оружие. – Шучу. По ментам постарайся не палить, от всего остального отмажем». Эрик не думал, что с ним шутили. Недостача денег каралась жестоко. Но для защиты от случайных грабителей оружие полезно.

А вот если придут органы с обыском, то вступит в действие хитрый план. Портфель подвешен с внешней стороны боковой ограды балкона. При первом подозрении на обыск прямо из комнаты перережется леска, ведущая на балкон. Портфель упадёт вниз этажа на два и будет висеть на рыболовном тросике из лески, пока его не вытянут обратно. Проведённые испытания доказали жизнеспособность конструкции. Не будем говорить, что синтетический материал, из которого изготовлен тросик, не рассчитан на пребывание под прямыми солнечными лучами, на перепады температур и обледенение, потому мог потерять паспортную прочность. Мы сейчас не про это.

Мы рассказываем про то, как Эрик ранним утром вышел на балкон выкурить сигаретку после завтрака. Тихий ветерок шевелил пряди его волос, сигарета тлела, а человек машинально посмотрел, как висит портфель. Портфеля не было. Контрольная леска была, бухта тросика была, а портфеля не было. Эрик с последней, затаённой надеждой посмотрел вниз, на землю. Был виден серый асфальт, чуть дальше по двору мальчишки шли в школу и весело перекрикивались. Эрнст Георгиевич затянулся и сразу принял пропажу портфеля. Пропала вся рабочая касса и полученная два дня назад доля. Взять в долг? У кого могут быть такие деньги? Бежать? Всё равно найдут. Явка с повинной? В тюрьме достанут, только потрошить будут дольше. Ещё затяжка, окурок сигареты бросается вниз, а за ним «рыбкой», головой вперёд, прямо на асфальт, прыгает Эрик.

Чистка

В школе по английскому, русскому и литературе меня тянут за уши. Нет, не ставят халявные оценки, но спрашивают на каждом уроке. Причём вопросы по теме, которую мы разбирали вчера-позавчера на дополнительных занятиях. Я не совсем тупой, потому отвечаю нормально и получаю честные пятёрки. Как понимаю, чтобы поднять оценки в году. С одной стороны, баллы заработаны честно. С другой… Стали бы так часто спрашивать, если бы не занимались со мной дополнительно? Впрочем, про оплату репетиторства я ничего никому не говорил, в классе решили, что спрашивают из-за того, что я собираюсь поступать в МГУ.

Каждый понедельник приношу по десять рублей, Владилена Егоровна их принимает без звука. И она, и Кристина Борисовна отрабатывают деньги честно, гоняют по темам, вбивают в голову ответы на вопросы экзаменационных билетов.

С Яной часто разговариваем на переменах, ходим в буфет, а раз слышал, как она рассказывала подружкам:

– Мама говорит, Сергей не тупой, просто ленился, а сейчас взялся за учёбу. Его даже в Гнесинское музыкальное училище звали после восьмого класса, но он решил не идти. Хочет заниматься математикой, а не музыкой.

– Чего тогда в математическую спецшколу не пошёл?

– Серёжа тут рядом живёт. Да и у нас школа нормальная. Мы с ним с первого класса здесь учимся. Привыкли. А там все ребята новые, незнакомые… Ну её, эту спецшколу.

Что-то уж слишком она меня хвалит. Мне приятно, конечно. Главное, Янка не показывает всему классу, что мы вместе. Занимаемся с ней у неё дома, целуемся, а иногда после школы, если её родителей нет дома, она заходит ко мне. Но уже на второй раз предупредила:

– Девочки смотрят в календарик, чтобы не было последствий, а мальчики должны покупать себе такие резиночки. Иначе нам нельзя будет баловаться.

В любой аптеке резинотехнические изделия продаются постоянно, но наши, не импортные. Про слово «дефицит» я уже говорил? Что делать? Пришлось звонить Сашке. Наши родные, советские, стоят четыре копейки за упаковку из двух штук, а его – полтинник штука. А что делать? Пришлось брать. Зато девочка защиту одобрила. Жаль, заходит не каждый день. Вообще, она сама вся занятая, вечно какие-то дела. Сегодня, например, сказала, что не придёт – встреча с одной знакомой из крутой тусовки. У них там даже бард есть. Я, правда, его фамилию не слышал, но Яна говорит, что он очень знаменит. Ладно, мне тоже есть, чем заняться.