Николай Дронт - Брат [≈ Ещё раз] [litres]

Говорят, что если бросить кирпич в центр болота, то интересно смотреть, как оно пузырится и булькает. Здесь это тоже прекрасно сработало.

Меня попросили вернуться в приёмную комиссию, а туда сейчас подойдёт человек от руководства института. Сразу согласились зачислить на заочное отделение, но тут уже я упёрся. Заявил, посмотрите на эти лица, на них же ненависть чистейшей воды, меня теперь на всех экзаменах валить будут. Знал бы, что так обернётся, сразу куда-нибудь в другое место стал поступать. Вот, например, меня зовут в Королевский и Папский университет Святого Иеронима… Он в Гаване, если кто не знает. Так я и туда не пошёл. Моё сольное выступление имело бурный успех. Таких тихих психов-жалобщиков боялись, как огня. Он сидит и пишет жалобы в разные инстанции, а те обязаны реагировать. Может, он и больной, но приехавшей комиссии на это наплевать, ей надо отреагировать на поступивший сигнал. Головная боль институтским гарантирована.

Правильно говорят в народе «сделал гадость – сердцу радость». Мужика, который со мной общался, послали куда-то по делам, чтобы глаза не мозолил. Скипидарная клизма с патефонными иглами ему обеспечена. А мне клятвенно обещали честное рассмотрение моих работ и оценку знаний. Уговорили остаться, в общем. Испугались, что я пойду жаловаться выше. Документы выдали с максимальной скоростью, даже справку для работы.

Да, я уже работаю. В первый день меня хотели поразить сложностью процесса, но ручки-то помнят! Колоду перфокарт я эффектно сбил и зарядил в УВвК-601, это устройство ввода с перфокарт. Зарядить бумагу в АЦПУ-128 удалось с первого раза, а больше оператору и делать особо нечего. Ладно, надо ещё магнитные ленты в лентопротяжные механизмы ставить, принятые колоды в журнал записывать и их с распечатками отдавать.

Не работа, а малина! Малина – это про девчат. Кроме симпатичных перфораторщиц, есть ещё операторши, работающие в смену. Молоденькие практикантки и выпускницы институтов, все приходят в машзал. Джинсовыми шмотками я не блистал, итальянский прикид носить на работу жалко, но скромные японские часики девочки срисовали сразу.

Сразу оценило мои успехи и начальство. Тоже сразу, без обучения, поставили в смену. Показали талмуд инструкций на все случаи жизни и велели выходить завтра же в ночь. Меня это полностью устроило.

Вместо трёх человек, в смену вышло двое, я и опытная женщина лет за сорок. В двадцать часов расписались, что смену приняли, и пошли пить чай.

На БЭСМе работают люди из лаборатории, которой выделили машинное время. Они сами ставят ленты, сами вводят колоды, сами меняют бумагу в АЦПУ, нам делать нечего.

В 23:30 выделенное время закончилось, и их чуть не пинками выгнали из зала. Мы за пару часов прогнали все мелкие задачи и поставили считаться большую. На её колоде написано один час. Предположительное время ставят, чтобы задачу можно было снять, если она считается дольше написанного. Почему считается дольше, зациклилась или неправильно оценили время расчёта, дело не по погонам операторов. Снимай эту и ставь другую. Операционная система Д-68 в конце расчёта или при штатном снятии задачи печатает небольшую табличку с данными. Начало ввода и конец расчёта там имеется, так что за временем выполнения приходится следить, а то жаловаться будут. Следующая задача на два часа, и ещё одна на четыре, а там и утро наступит. Я вызвался посидеть, посмотреть за ЭВМ, а женщину отпустил спать в дежурку.

Поверху машзала устроили антресоли, там были отделения для хранения ЗиПа, документации, организованы места для инженеров и нас, операторов. В шкафах хранятся раскладушки, матрасы, подушки, а вот постельное бельё приноси с собой. Обычно один сидит у машины, остальные дежурные дрыхнут, потом меняются. Я спать не хочу, а дела кое-какие поделать надо. Например, полистать документацию.

Быстро нашёл толстые папки, озаглавленные «Библиотека научных программ на “Фортране”». Библиотека из ЦЕРНа, которую распространяет по академическим институтам ОИЯИ из Дубны. В папках подробные описания полезных программ, написанных кем-то для чего-то. Многие любят изобретать велосипед и писать расчёты с нуля. Ещё большее количество программистов и не подозревают об этой библиотеке. Кое-кто знает, но ленится переводить описания. А ведь, между прочим, тексты программ тоже поставляются, только на магнитных лентах.

К утру я выбрал интересующие меня модули, нашёл в шкафу ленту с библиотекой и смог набить на перфораторе маленькую программку для печати интересующего меня материала. Даже придумывать ничего не пришлось, программа распечатки приведена в начале тома описания. Единственно, пришлось вместо рулона поставить фальцованную бумагу. С ней удобней работать, она складывается в книжку и не надо мотать бесконечные простыни распечаток.

В шесть часов проснулась старшая, поругала себя за то, что продрыхла и не сменила новичка. Мы вместе разложили все колоды и отпечатки, позавтракали, дождались сменщиков, расписались в журнале и ушли домой.

Единственная сложность работы в ночь, что питаешься принесёнными продуктами. По мне нормально, я привык к бутербродам, да и вообще пожрать люблю, но не слишком капризен в выборе меню. Это, наверное, потому что сам себе готовлю.

Архивариус

К бывшим соседям приехал с гостинцами. Браха Менделевна пригласила своего знакомого, который брался поискать информацию о моём деде, а заодно и сделать копии с документов. Не только тех, которые я нашёл, но и которые будут найдены в архивах. Значок архивариус сразу опознал как царский орден Святой Анны 4-й степени, самый младший из офицерских орденов. Он не носился на груди, а крепился на эфес холодного оружия. Жаловался за воинские заслуги и носился с темляком красного цвета, за что его прозвали «клюквой».

По номеру ордена Красного Знамени он обещал однозначно установить обстоятельства награждения, а скорее всего – происхождение и биографию деда. Про арест, следствие и реабилитацию сказал, что ничего найти нельзя. Архивы НКВД тех времён хранятся в закрытом доступе, и шансов добраться до нужных папок нет.

Специально съездил к бате спросить, что он знает о деде и не осталось ли от бабушки каких-нибудь бумаг на эту тему. Или у него самого воспоминаний. Бумаг не осталось, воспоминаний тоже, ведь при аресте отца он был маленьким. Первые его воспоминания были о военном времени. Какую-то пенсию они получали, но её не хватало, чтобы он смог продолжить учиться после восьмого класса, тогда обучение в десятилетке было платное. Потому он пошёл обычной дорогой парня тех лет – ФЗУ, армия, фабрика. Сейчас он бригадир, уважаемый и известный, не только в цеху, человек. Когда его мама, моя бабушка, начинала рассказывать о прошлом семьи, батя её не слушал, да и не верил. Если отец был таким хорошим, то почему никто из его друзей не пришёл к ним?