Анастасия Соболевская - Пояс отчуждения [litres]

– Ни при чём. Ты права.

Айла фыркнула и хмуро уставилась себе под ноги.

– Знаешь, – тихо сказал Доминик, – зато теперь он в месте, где ему гораздо лучше, чем тут. Я не религиозен, но иногда хочется верить во что-то подобное, правда?

– А мне с этого что? – перебила его размышления Айла и подняла на Доминика глаза, в которых было столько боли, злобы и нерастраченной любви, что слова соболезнований застряли у него в горле. Он понял, что случайно ступил на очень тонкий лёд.

– Я…

– Он должен быть здесь, со мной! Я его любила, а теперь меня будто разорвали пополам. Я вижу его везде. В зеркалах, среди строителей, во сне. Он, как призрак, всюду следует за мной, а мне не прикоснуться к нему, не обнять. Это как пытка…

Она вытерла слёзы. Доминик положил руку ей на плечо.

– Да… – Она махнула рукой. – Что теперь-то? – Она вдруг посмотрела на Доминика с искренней благодарностью. – Спасибо.

– За что?

– Что привели меня сюда. Мне это было нужно.

– Не за что. – Он затушил окурок о кору самодельной скамейки. – Ты же не стала бы подходить к Авроре с каким-то пустяком.

Он вглядывался в ночную тьму над головой. Обсидианово-чёрное небо, испещрённое мириадами бриллиантовых звёзд, на две половины разрезал Млечный Путь.

– И что вам за это будет?

– В смысле?

– То, что мы тут, – нарушение правил.

– Не бери в голову.

– То есть вам ничего не грозит?

– Я этого не сказал.

– Тогда как вас могут наказать?

– Айла, я прошёл все пять лет войны. Такого там насмотрелся, что ни дай боже кому-то увидеть, а потом попал под нож Доктору Мору, который резал меня и жёг каждый день. Все, кого я знал, мертвы. Ты серьёзно думаешь, что меня могут волновать дисциплинарные взыскания Авроры?

– Слышала, Рошер бьёт вас током.

– Сплетни. – Он затянулся новой сигаретой.

Она знала, что он врёт. Айла видела, как накануне у стойки администратора в главном холле капрал заступился за профессора Аяр перед подполковником, за что и получил разряд током такой силы, что целую минуту не мог встать с пола. Какие же страшные у него в тот момент были глаза. Чёрные, холодные, полные ненависти. Несомненно, Доминик когда-нибудь убьёт подполковника. Как пить дать, убьёт. Даже сейчас эта мысль мелькнула в его глазах.

– Всё хочу спросить. – Айла подбросила пустую бутылку и сразу поймала.

– Что?

– Почему вы не сбежите из Пирамиды? Вы вот так запросто покинули остров, у вас есть доступ к оружию и машине. Вы можете сбежать и укрыться в любом конце города, он же огромный. Вас же ничего в Пирамиде не держит.

Доминик усмехнулся.

– Правда?

– Разве нет?

Доминик затянулся сигаретой, будто о чём-то размышляя.

– Я уже сбегал, – сказал он после минуты молчания. – Сразу после того, как меня выпустили из изолятора.

– Вас держали взаперти?

– Да, на цокольном этаже, дальше по коридору, за казармами, в закутке – там сейчас закрыто. Там стоит стеклянный куб посередине комнаты. Из мебели кровать да тумбочка. Через год повесили телевизор. Сидел там без солнечного света и свежего воздуха, пока Сантери наконец не озарило, что я не заключённый. На следующий день, как он разрешил мне выйти за пределы ненавистной камеры, я сбежал. Вырубил пару человек, выкрал ключи от этого броневика, – он ткнул окурком в сторону «Калемаха», – и сбежал. Крушил тогда, как дурак, всё на своём пути. Как загнанный зверь – педаль газа в пол и гнал, куда глаза глядят, лишь бы подальше от Пирамиды. Погони не было – думал, побег удался, пока в районе Сектора 7 не наехал на железного ежа и не пробил все колёса. Вышел проверить ущерб и схватил пулю. Прямо в живот. – Он оттянул край футболки, и Айла увидела круглый шрам под ребром. – Я скорее в машину, а по мне уже стреляют, как на охоте. Гнал на спущенных колёсах, пока не врезался в какой-то столб, потому что уже начал отключаться из-за потери крови. Там меня и взяли. Вытащили из кабины и надавали дубинками по рёбрам. Видел, как защищать меня бросилась какая-то малявка.

– Какая малявка?

– Девчонка лет десяти. Сильная была, вёрткая. Надавала одному железным прутом, другого покусала, но куда ей тягаться со взрослыми мужиками? Потом я отключился. Не знаю, может, её там и убили.

– Может быть, – спокойно ответила Айла.

– Когда очнулся, на моей руке был этот шрам. – Каан закатал левый рукав до локтя. – Видишь? – Он ткнул пальцем в небольшую круглую отметину размером с ожог от сигареты, который находился между локтевым сгибом и плоским шрамом покрупнее, похожим на след от выжженной калёным железом татуировки. – Как мне позже показали на снимке, мою кость от локтя до кисти опоясывают микронити датчика слежения, а это не обычный маячок – избавиться от него можно, только отрубив мне руку. Датчик включён всегда, так что зря ты думаешь, что в Пирамиде не знают, где я нахожусь. С десяток наблюдателей наверняка уже прилипли лицами к экрану и наблюдают за мерцающей точкой. Просто они не знают, что со мной ты.

– И кто же до такого додумался?

– Тот же человек, который стрелял в меня в Секторе 7. Это был М’гату.

Напиваться в молчании было куда проще, чем разговаривать, но удивительно, как быстро алкоголь способен развязать неразговорчивым людям язык. Через каких-то тридцать минут после того, как были опустошены очередные бутылки, эти двое гостей кладбищенского мира уже хихикали над одними им понятными шутками, которые для человека трезвого были лишены всякого юмора. Например, Каан рассказал, как однажды во время ремонта в восточной части Пирамиды Романа случайно замуровали в туалете на пятнадцатом этаже.

– Представь, он пытается открыть дверь, а она еле отворяется с характерным звуком ещё не застывшего цемента, но он её всё же открывает, а перед ним стена. – Доминик провёл перед собой руками, изображая глухую поверхность. – Роману пришлось разбить стеклянную стену на улицу, чтобы его призывы о помощи были услышаны. Он провёл в туалетном плену несколько часов, прежде чем Аврора обнаружила пропажу и подняла в воздух вертолёт, чтобы Вольски забрали из уборной.

Пусть эта история и была выдумкой с первого до последнего слова, она рассмешила девушку.

Айла рассказала куратору несколько историй о Кае. Она поведала о том, как когда-то во время ремонта он прибил две половицы на кухне, а когда закончил, прыгнул на них, чтобы проверить прочность, и провалился в подвал. И как однажды он забыл закрыть рассаду кабачков на крыше дома, а потом увидел, как голодные птицы яростно клюют его урожай, и начал отгонять их первым, что попалось под руку, – штанами, которые сохли на растяжке после стирки.

Айла никогда не думала, что даст себя напоить, тем более капралу, как не думала, что сам капрал может захмелеть и смеяться.