Андрей Васильев - Осколки легенд. Том 1 [сборник рассказов] [СИ]

– С одним согласен, с другим нет, – отозвался со старой телеги Фолле. – Согласен с тем, что будет заварушка, не согласен с тем, что ты вообще думать умеешь.

Толле молча кивнул – из двоих братьев говорил только один, второй все больше молчал. Но при этом их точки зрения всегда совпадали.

Кэлин почесал затылок – что ж они все так путано говорят? Почему он не думает, что за глупости? Он думает. Просто не так шустро, как они.

– Да, Макмиллан Мак-Пратт такими словами запросто разбрасываться не станет, – подтвердил вполне серьезно Лейн. – Значит, он уверен в том, что сможет разбить войско Мак-Шеллов, они тоже на эту пустошь претендуют. Будет отличная драка, грех такую упускать.

– Недели три у нас есть, – деловито отметил Стэн. – Пока копье пошлют, пока место подберут. Только вот вопрос – на чьей стороне драться будем?

– На стороне Мак-Шеллов, ясное дело, – отозвался Лоссарнах. – У меня двоюродный дед был с ними в родстве через жену. Да и не люблю я этого Мак-Пратта, пакостный дядька. Я его видел, когда к Мак-Соммерсам ездил, на большое торжище. Сам улыбается, а глаза как у рыбы – не мигают и навыкате. Тьфу!

– Зато у них в клане девки красивые, – мечтательно сказал Торк, которому в этих вопросах точно можно было верить.

Вот так, говоря о всякой всячине и продумывая план побега на грядущую войну, друзья и просидели до вечера, пока их не позвали в залу, где уже стояли столы. Нельзя сказать, чтобы у них не было дел, но о чем может идти речь в день большого пира? Тем более что их семьи давно привыкли к тому, что эти сыновья дома сидеть не будут…

Здравицы звучали одна за другой. Гэльты по своей сути народ мрачный и неразговорчивый, предпочитающий слову дело, но веселиться они умеют, тем более что поводы для этого выпадают не каждый день. В отличие от Запада и Юга, где праздник чаще всего норма жизни, жители Пограничья веселятся только по серьезным поводам – рождение наследника, смерть врага, окончание жатвы или вот как тут – прекращение двадцатилетней вражды.

Эль лился рекой, жареный олень был принят едоками более чем радостно, это выразилось в воплях и криках, тосты были коротки и емки, как команды на поле битвы или звон мечей друг о друга. Пили за хозяина, за его гостя, за наследников, за Пограничье и за то, чтобы все враги двух славных семейств сдохли.

Весело было и в углу, где лихо препарировали кинжалами левую заднюю ногу оленя восемь прожорливых молодцов. Лоссарнах, отсидев положенный по регламенту срок рядом с отцом, быстренько смылся к своим приятелям, без которых ему в глотку кусок не лез – не привык он без них трапезничать.

– Вот ты тут давеча Мак-Пратта поминал, – сказал ему неожиданно Слот Пузатый, который и впрямь был владельцем приличных размеров брюха, что делало его скверным мечником, но это никак ни сказывалось на его мозгах, из всей компании он был самым рассудительным. – А этот-то твой родич ничем его не лучше. Вон как зыркает, каналья, вроде и улыбается, а глаз недобрый. Как бы гадость какую не задумал.

– Да брось ты, – отмахнулся Лоссарнах. – Всю жизнь он такой, мне отец говорил.

– Ну не знаю. – Слот отхватил кинжалом от отменно прожаренной оленьей ноги изрядный кусок мяса. – Замиренный враг хуже, чем предавший друг.

После толстяк засунул мясо в рот и заработал челюстями.

– А теперь мой сюрприз для хозяина этого дома! – неожиданно зычно заорал худощавый Стеббинс. – Жонглеры с далекого Юга! Большие деньги отдал, чтобы сюда их заманить, так что цени, родич.

В центр пиршественной залы выбежали люди, одетые в разноцветные одежды, со смуглыми лицами и невероятно ловкие, которые тут же начали выделывать совершенно уж невероятные вещи с факелами и ножами. Предметы летали в воздухе, пламя подброшенных вверх факелов сливалось в одну линию, южане прыгали друг другу на спины и строили пирамиды – это завораживало непривычных к подобным зрелищам жителей Пограничья.

– Ох, ё! – проревел простодушный Кэлин, который обожал зрелища и все яркое. – От это да!

– Интересно, а каковы из себя южанки? – произнес Торк. – Я слыхал, они умеют делать всякие такие вещи, за одно упоминание о которых наши женщины могут и оторвать кое-что.

– Отец был в Эйгене и даже в Селгаре, – ответил ему Стэн, хотя вопрос никому конкретному и не адресовался. – И он сказал мне как-то, что лучше наших женщин нет никого. Все эти изнеженные южанки скопом не стоят мизинца одной нашей Лиззи.

Лиззи была двоюродной сестрой Лоссарнаха, ее мать умерла родами, и бейлиф Сэлар воспитал сиротку как родную дочь. Да она и называла его отцом, несмотря на то что Сэлар не скрывал того факта, что он таковым не является. Да никто и не знал, кто ее настоящий отец, сестра Сэлара так и не открыла этого никому, унеся эту тайну с собой за грань бытия. Сама же Лиззи все свои пятнадцать лет, что жила на свете, точно знала, кто ее отец, и кто ее братья, о каких-то других близких людях она не задумывалась.

Ребята Лиззи любили, она была им всем как родная, и даже паскудник Торк не видел в ней женщину. Вернее, так было до последнего времени, до той поры, пока Стэн со всей своей прямотой не заявил Лоссарнаху, что, когда Лиззи стукнет шестнадцать, он придет к бейлифу просить ее руки.

Стэн всегда был такой, он говорил, то, что думал, и делал, то, что должно. Его отец, начальник замковой охраны, человек прямой и жесткий, возвел для него подобный образ жизни в принцип.

– Кхммм, – откашлялся тогда ошеломленный Лоссарнах. – Я-то не против, если ты об этом. Но что скажет отец? И самое главное – что скажет Лиззи?

– Это мое дело, – заявил Стэн. – Что думаешь ты? Без твоего одобрения я делать ничего не стану, разве только из замка уеду, куда глаза глядят, хоть бы даже в Вольные роты наймусь. Без Лиззи мне жизнь не мила.

– Да я только «за»! – хлопнул друга по плечам Лоссарнах. – Породнимся!

Впрочем, это родство было только формальностью, они и так были как братья.

Праздник кончился за полночь, отзвучали последние пьяные песни, кто из гостей разошелся сам, а кого-то и унесли, поскольку пьяные ноги отказывались служить своим хозяевам, на небо давно вышла луна, высыпали крупные осенние звезды.

Торк ушел раньше остальных, у него, как всегда, было чем заняться. Недели две назад в замок взяли новую посудомойку, из соседней деревни, и он сразу зачастил на кухню. Две недели непрестанной болтовни и пустых обещаний сделали свое дело, и теперь, выходя из комнатки деревенской пастушки, Торк был очень доволен – и ей, и собой.

Он что-то напевал себе под нос и раздумывал – пойти сразу спать, или же подняться на крепостную стену и поглазеть на ночной осенний лес и реку. Просто водилась за ним некоторая сентиментальность и возвышенность натуры, особенно после того, как девку помнет. Увы, ни тому, ни другому сбыться не удалось, поскольку, подойдя к боковой лестнице, ведущей во внутренние помещения (комнаты прислуги располагались в отдельном строении), он увидел то, что повергло его сначала в изумление, а потом заставило действовать очень быстро.