Владимир Матвеев - Своя-чужая война [litres]

– Мой князь, воины готовы, – подъехал к Атею Ардаль. Буквально следом рядом с ним оказались и командиры «верных».

– Хорошо, – кивнул Призрак. – Снори, Гуго, Баст, – повернулся он к полутысячникам «верных». – Воям спешиться. Перекрываете дорогу на Даргасский тракт. Ни один гронхеймец не должен уйти из-под стен Мегара.

– Сделаем, – чуть ли не одновременно кивнули они.

– Рубить только тех, кто пойдет на прорыв, – напутствовал он их. – Нам сейчас еще одну полноценную войну заводить не стоит, мы и так из них не вылезаем. Можно и надорваться. Да и не под этими стенами наша главная на настоящий момент битва должна произойти. Мы всего лишь даем отпор и наказываем наших соседей за необдуманный поступок. Это ясно?

– Ясно.

– Конечно.

– Да чего уж там, – вразнобой забубнили они.

– Лигдам, – Призрак перевел свое внимание на оборотня. – Разведку по дороге в сторону Гронхеймского Мегара. Метательные машины захватить. Если будут рьяно охранять, в чем я сомневаюсь, они эти земли уже считают своими, – сжечь к хургам.

Вайрон мгновение смотрел на Атея, дожидаясь следующих указаний, но увидев, как тот поворачивается к командиру «разящих», молча кивнул и тут же исчез в подлеске.

– Гранит, – между тем продолжал князь. – На вас все остальное. Если люди Когтя и соберутся бежать, то бежать они должны только в направлении «верных», где их и встретят. Зазря врага не бить. Не все здесь так просто, как кажется. Мегар – это единый город, а то, что он по воле богов или правителей разделен на две части, – так в жизни и не такое случается. У многих жителей с левого берега вся родня живет на правом, и наоборот. И большинству солдат-гронхеймцев, я уверен, эти штурмы как ножом по сердцу. Но они воины и обязаны выполнить приказ, каким бы он ни был. Но если уж видите, что иначе, как острой стрелой, дураков не вразумить, – не мешкайте.

«Ду-дум», – молча ударил кулаком в грудь альв. Приказ был предельно ясен и каких-либо пояснений не требовал.

– Княже? – Лошадник склонил голову к правому плечу и хитро улыбнулся. – А может, музыку закажем?

– Боевые рога и урукхайские барабаны? – понял тот его мысль.

– Ага.

– Обязательно, Адым, но не прежде, чем «верные» встанут на свои позиции.

– Естественно, – как само собой разумеющееся, пожал тот плечами.

– Тогда выдвигаемся. И Ардаль, – снова повернулся к альву князь. – Побольше шуму и движения.

– Карусель закружим, – улыбнулся тот. – Врагу покажется, что нас не три тысячи, а все тридцать.

– Видел, – одобрительно кивнул Атей. – То, что нужно. А теперь, – привстал он на стременах, одновременно принимая из рук Катаюн лук и колчан со стрелами. – Пошли. – И легко прижал бока Агата ногами.

«Сай, присмотри за Иреной».

«Не волнуйся, Старший, за ней есть кому приглядеть. А я буду рядом».

«Уверен?»

«Абсолютно. Пока все не закончится, ее из леса не выпустят. Да и жирок стрясти надо, зарос я им в Оплоте».

Мысленный диалог, как и всегда, занял всего лишь мгновение, но и этого мгновения стороннему наблюдателю было бы достаточно, чтобы понять – гронхеймцы обречены.

А те устроились под стенами Даргасского Мегара с комфортом. Поле перед городской стеной было усыпано разноцветными шатрами, и из-за этого еще больше казался не военным лагерем, а ярмарочным городком. Не только высший командный состав, то бишь благородные, любили воевать с комфортом. Судя по тому, что недавнего сотника тоже вытащили из палатки, этим не брезговали и командиры рангом младше. И лишь обычные воины, теснее прижавшись к теплому боку товарища, спали на своих плащах, постеленных прямо у потухших костров, рядом с нечищенными с вечера котлами и спящими караульными.

Предутренний туман только-только начал рассеиваться, а со стороны дороги, ведущей на Даргасский тракт, уже стояла сплошная стена щитов, из-за которой на спящий лагерь смотрели сосредоточенные глаза «верных». Воины перебирали пальцами по полированным древкам длинных копий и в установившейся тишине терпеливо ждали начала боя.

Но вот эту тишину разорвали хриплые звуки боевых рогов, а вслед им ударили гулкие барабаны, задавая ритм. Стена щитов колыхнулась, приподнялась, а потом синхронно двинулась в сторону гронхеймцев.

– Обожаю эту музыку, – выставляя напоказ клыки, улыбнулась Катаюн. – Кажется, что даже самый трусливый новик, услышав ее, начинает чувствовать себя бывалым воем.

– Потому что это музыка славы, музыка чести, музыка боя, – не без чувства гордости ответил Адым.

– А ты не лишен чувства прекрасного, Лошадник, – подмигнула ему девушка. – А притворяешься степным дикарем.

– Я так маскируюсь, мерита, – куртуазно поклонился урукхай, не слезая с коня. И оба заразительно рассмеялись.

В то время как «верные» медленно двигались в сторону лагеря гронхеймцев, с другой ее стороны с гиканьем, уханьем и свистом, будто самые натуральные степные дикари, о которых совсем недавно говорила личная «тень» князя, раскручивали свою карусель бойцы Третьего Разящего легиона. Привстав на стременах, они на полном скаку проносились буквально в полутора сотнях шагов от границы лагеря и пускали в его сторону стрелы. Правда, выбирали пока в качестве мишеней не воинов. Оперенные убийцы летели во все те же пустые котлы, древки знамен, сваленные щиты и веревки, которыми растягивали шатры. Ближайшей задачей княжеских воинов было не убить спящих, а посеять в лагере панику. Вот когда или, вернее сказать, если гронхеймцы, несмотря на все, организуются и попытаются дать вооруженный отпор, вот тогда острые жала стрел будут впиваться уже не в дерево и медные бока котлов, а в податливую плоть.

А в лагере творилось невообразимое. Разбуженные так любимой урукхаями музыкой барабанов и рогов, воины Гронхейма бросались к своему оружию и, еще не понимая, откуда на самом деле исходит опасность, разворачивались и бежали в сторону города. А куда еще разворачиваться, если единственным противником (по крайней мере, до вчерашнего вечера) у них были засевшие за высокой стеной защитники Мегара?

Пробежав буквально по несколько десятков шагов, они вдруг осознавали, что ворота на самом деле закрыты. Через них никто не пытается сделать вылазку, а сами защитники, не менее удивленные и обескураженные утренней какофонией звуков, с интересом и затаенной надеждой смотрят куда-то им за спины. Именно в этот момент гронхеймцы начинают понимать, что стрелы летят в лагерь отнюдь не со стороны города. И первые, кто до конца разобрался в ситуации, оборачиваясь назад, вдруг понимают, что из загонщиков превратились в дичь.

За спиной высокая стена города, слева сплошная стена ростовых щитов, над которыми в их сторону торчит частокол острых копий. Причем, в отличие от стены городской, последняя медленно, но верно движется в их сторону. Справа раскручивается смерч легкой конницы, из которого рассерженными шершнями летят стрелы. На то, что эти стрелы почти никого еще не задели, никто из них не обращал внимания. У страха глаза велики.