Максим Ельцов - Интриги дядюшки Йивентрия [litres]

– Господа, я зачитаю… – жалким голоском начал адвокат.

– Вкратце давай. Мы все одно ничего не понимаем в ваших мудреных словечках, – сказал, скрестив руки на груди, Дандау.

– Дурите нашего брата, – не совсем поняв, поддержал его Шелк и потянул из камина раскаленную кочергу с обугленной колбасой на конце. Он уже занес ее над затылком адвоката, когда заметил, что Йозефик и Бигги семафорят ему об отмене.

– Вы, господин Дандау, получаете абсолютно безвоздмездно все алкогольное содержимое погребов замка Хлейнглогт.

Смитти Шелк завистливо посмотрел на Дандау, но потом здраво рассудил, что еще ни разу в его баре «Шорох и порох» не расплачивался, а теперь-то и подавно не придется.

– «С обязательством выполнения приложенных инструкций сундук из кабинета господина Йивентрия вир Тонхлейна, что с розочками и пушками на крышке». Вот, кажется, он, – адвокат указал, на стоящий в углу сундук темного дерева, окованный серебром. – А вот и ключ от него.

Дандау сразу спрятал ключ в карман и полез разгребать завалы книг над его обретенным имуществом. К удивлению Йозефика, с книгами Дандау обращался бережно, можно даже сказать, вежливо, но вид у него при этом был несколько испуганный. Наконец он освободил сундук из лап коварных фолиантов, но проявил чудеснейшую выдержку и не стал открывать его. Йозефик от любопытства начал ерзать в кресле.

– «Смитти Шелку, – продолжал адвокат, тоже одним глазом кося на сундук Дандау, – завещаю кошель золота на постройку новой ноги». Вот и все! – прокричал уже в дверях улепетывающий адвокат. Кошель с золотом прилетел из темноты коридора и глухо брякнул об пол перед Шелком.

– Он точно ушел? – настороженно спросил Йозефик.

Шелк, как хорек, скользнул к двери и высунул свое морщинистое обветренное лицо в коридор. Через мгновение он захлопнул дверь и подпер ее кочергой. Он показал Йозефику оттопыренный большой палец и важно кивнул.

– Насмотрелся синематографа, – презрительно фыркнул Дандау.

Йозефик наконец смог подковырнуть ножом для конвертов крышку урны с прахом его дядюшки. Он осторожно высыпал содержимое на стол, но все равно темное клубящееся облачко расползлось над столом. Шелк побледнел и схватился за жухлый мешочек на шее. Дандау крепко сжал кулаки.

Молодой вир Тонхлейн ковырял в родственных останках ножиком для конвертов. И ничего интересного не находил.

– Пуговиц нет! Он предупреждал за пуговицы! Клодвиг! – взволнованно начал Йозефик, а потом, поняв, что таким образом воля покойного не будет исполнена, взревел: – Клодвиг – пёсий отрок!!! Убью!!!

Он рванулся к двери и уже отобрал у Шелка кочергу, но его остановил Дандау. Йозефика вновь силой усадили в кресло. Он бешено вращал глазами, но из стальной хватки бармена ему было не выкрутиться. Йойк воспринимал издевательства над хозяином с блаженным спокойствием. Зверь не чувствовал в Шелке и Дандау угрозы для хозяина.

– Озверел, что ли?

– Это в нем Йивентрия наследство говорит, Биг. Всю свою виртонхлейновскую заразу парню оставил, – сокрушенно качал головой Шелк, выковыривая кочергу из цепких пальцев Йозефика.

От слов Шелка молодому человеку стало страшно. По-настоящему страшно. Мистические штучки кажутся безобидными лишь до того момента, пока в голову не заползет коварная мыслишка: «А вдруг это правда?»

Йозефик замер и изо всех сил прислушался к своим ощущениям. Ничего странного или постороннего он у себя в душе не заметил. Не было никакого постороннего внутреннего голоса, который бы подбивал его на ранее казавшиеся ему неприемлемыми поступки. Даже кровавые мальчики перед глазами не плясали. Йозефик чувствовал себя до безобразия обычно, но с дворецким разобраться желал по-прежнему.

– Биг, отпусти меня. Меня дядя предупреждал еще в письме, что дворецкий выкрадет пуговицы. Они почему-то важны, – как можно спокойнее сказал Йозефик.

Дандау отпустил молодого человека и отошел к камину. Он уставился в огонь и спросил непонятно у кого:

– Что же это, Старый Черт и после смерти в свои игрушки играть собрался?

Йозефик тем временем с помощью брошюры, восхваляющей потребительские качества похоронных бюстгальтеров ручной ковки, ссыпал останки дядюшки обратно в урну. Он справился с задачей примерно наполовину, когда в окна кабинета с гор ударил неимоверно сильный ветер. Окна распахнулись, и при этом разбилась пара стекол. С жутким воем потоки воздуха заплясали по кабинету. Занавеси протянулись к столу, как щупальца одной из тех склизких морских тварей, которых принято называть деликатесами. Над столом поднялось темное облако праха.

– Ховайся, братцы! – взвизгнул Смитти Шелк и, мелькнув солдатской смекалкой, нырнул в груду книг.

– Ветер! Это Ветер! – закричал Дандау, но рев ветра и шелест перелистываемых им страниц заглушили бармена.

Йозефик сидел в кресле и боялся пошевелиться. Мысль «а вдруг это правда?» сковала его волю. Он смог только еще сильнее вцепиться в подлокотники, когда увидел, что облако праха начинает обретать вполне определенную форму. Из стола под вой ветра выросли высокие сапоги и торчащие из них коленки, но на этом запасы праха в распоряжении ужасающих порывов Ветра иссякли.

Сапоги спрыгнули со стола, пнули Дандау в голень и с разбегу оставили иссиня-черный отпечаток сажи на по-страусиному беспечно торчащем из груды книг заду Шелка. После этого они исполнили замысловатый танец и промаршировали в камин. Там они снова обратились в облако золы и раскаленными искорками вылетели в трубу.

– Вот оно чего, – стараясь не наступать на одну ногу, сказал Дандау. – Это сейчас Ветер был. Видать, нужны эти проклятущие пуговицы. И нужно тебе завещание исполнить. Не то худо будет. Он может, поверь.

– Кто? – удивился Йозефик.

– Дядька твой, вот кто! – сердито рявкнул Шелк, потирая ушибленный зад. – Биг прав, Старый Йи что-то задумал, и придется это исполнить, коли жизнь дорога.

– Ну и зачем оно ему надо? Чего я ему плохого сделал? – зло спросил Йозефик.

– Ничего, успокойся. А сделал бы, так уже разобрался бы он с тобой, – задумчиво сказал Дандау. – Раз он на такие дела пошел, значит, было за ради чего. Вокруг него всегда беда кружилась, люди там всякие дурные его потрепать хотели. Наверное, и сейчас хотят. И тебя заодно. Линять тебе надо отсюда.

– А пуговицы?

– Найдем пуговицы – и линять!

Йозефику стало грустно оттого, что надо покидать замок Хлейнглогт, который он только-только обрел. Где-то между зубов у него еще таился застрявший там с завтрака бекон, и молодой человек тоскливо теребил его языком. В серьезности происходящего он нисколько не сомневался. Серьезность была, вне сомнения, высока, в отличие от реальности, но Йозефик уже знал, что мир куда как не прост.