Владимир Привалов - Кровь данов [litres]

– Как это? – удивился Ултер и развернулся к прадеду: – И где же ты был?

Он уже не так сильно злился.

– А тебе интересно? – прищурился Хродвиг. И улыбнулся. – Рассказать?

– Конечно! – с жаром воскликнул Ули. Теперь он совсем уже не злился на прадеда. Ну, ударил чуть-чуть. И не больно совсем.

– Я же не должен был стать даном, парень, – начал свой тихий рассказ Хранитель. – У меня была большая семья: мама, папа, братья, сестры. Вместе с другими старшими братьями я уже ходил на охоту. Старшие сестры готовились уйти в другой род. А младшие братишки и сестренки были еще несмышленышами…

– Твой папа – дан Дорчариан?.. – прошептал Ули. Он боялся разгневать прадеда, но не удержался.

– Нет, мой папа не дан Дорчариан. – Хродвиг не рассердился, и Ули перевел дух. – Мой отец – родной брат дана. Наша большая семья жила с его большой семьей под одной крышей. И жили мы дружно, весело и горой вставали друг за друга, так что враги стороной обходили нас. И боялись даже посмотреть на наши земли.

Хродвиг закрыл глаза, пожевал губами. Потом отпил из чаши и продолжил:

– Но вот однажды в нашу горную неприступную крепость пришла женщина. Не молодая и не старая, она пришла просить работу. Я даже не видел, как она выглядит, а ее печали совсем не волновали меня. Ни дан, ни мой отец не дали ей работы – у нас были большие семьи и полно рабочих рук. И она ушла. Подослали ли ее враги дана из соседних племен? Или прислала сама Империя? Может, это была сама Йотль? Я не знаю. Мне известно лишь, что эта женщина ушла, а болезнь, которую она принесла, осталась. Через седмицу у всех в крепости зачесались подмышки, а в них начали расти мозоли. Это была Черная Смерть, мальчик.

Услышав это название, Ултер вздрогнул и поежился. Кормилица Байни давно, когда они с братом были еще маленькими, рассказывала на ночь страшные сказки и истории. И самыми жуткими были истории про Черную Смерть, от которой нет спасения. Ули передернул плечами.

– Вижу, ты слышал про нее, – заметил его движение Хранитель. – Наш дан был крепким правителем. Он повелел заложить ворота крепости и поднять над ней черную шкуру, чтобы все видели, что дело плохо, и остереглись. Мать Предков уберегла тогда своих детей, и зараза не выбралась из крепости. Но все в ней умерли. Кроме меня. Сначала маленькие, потом старшие. Я приносил им воды – кушать никто не хотел. Ко мне болезнь не прикоснулась. Последней умерла мама. Я уже даже не помню ее лица. А вот то, что она не хотела оставлять меня одного и все не умирала, я помню. Я сидел подле нее. Сил не было, даже чтобы говорить. Я уже уложил всех в своих покоях: братьев, сестер, слуг, правителя… Всех. Не хватало только мамы. Я сидел подле нее с кувшином воды и ждал.

«Сказки Байни не такие страшные», – подумал Ули. Своей мамы он не помнил, она умерла после родов, им с братом рассказывали об этом. Но слушать про маму Хродвига было страшно.

– А когда она отошла, у меня уже все было готово. Я полил дрова маслом – всем, что нашел. У дана оказался бочонок с земляным маслом. Столько лет прошло, а я до сих пор помню, как оно странно пахло… Я взял факел и шел из комнаты в комнату, поджигая их. Чтобы Черная Смерть оставила это место и покинула Декурион.

«Так это был Декурион!» – подумал Ули, вспоминая холодные и темные коридоры со сквозняками, ледяные скаты ущелий и зимние тяжелые тучи вокруг. Теперь понятно, откуда подпалины на стенах и закопченный потолок в местах, где не разводили огонь!

– Потом я снял черную шкуру с шеста, накинул ее себе на плечи и перелез через стену.

«Неужели эта шкура – та самая?» Ултер невольно с опаской посмотрел на черную бурку старика. Хродвиг перехватил его взгляд и ухмыльнулся.

– Что ты! – сказал он, перебирая курчавую шерсть. – Та шкура потерялась в глубине лет. Не помню, что с ней стало. Может, я оставил ее там? – спросил сам себя Хродвиг и задумался.

– Где?.. – шепотом спросил Ули, когда ждать стало совсем невмоготу.

– Как – где? – очнулся Хродвиг. – В Городе мертвых, конечно.

– Но как ты там оказался? – удивился Ули.

– Ты забыл, мальчик, о чем мой рассказ? – спросил Хродвиг. И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Я спустился с крепостной стены, оставив позади дымящийся родной кров. Шел лесами, издалека обходя селения, боясь принести людям Черную Смерть. Все не мог забыть погибшего дана. Помнил, как он велел заложить ворота и не разрешил своим детям выйти… Он был крепким. Крепким, как наши горы. Не то что нынешние имперские неженки… Мне нужно было сделать так, чтобы все это было не зря. Не помню, как я нашел дорогу к Городу мертвых. Сама Мать Предков вела меня. Я прошел сквозь деревню молчальников – и они все поняли, не остановили одинокого путника. Новости в горах расходятся быстро… – Хродвиг поправил сползшую бурку. – Лишь один из молчальников, седой старейшина, издалека указал на Дом в Городе мертвых. Дом построили для дана, но ему уже не суждено оказаться там: его тело я сжег в Декурионе. И тогда я вошел в этот Дом – молчальники недавно окончили стройку, и Дом был пуст. Ни одного тела, никаких костей. Только я. Я лег у подножия трона. Каждое утро у порога мне наливали в кувшин воды. И клали хлеб.

Может, я потому и прожил так долго, что смерть запамятовала про меня, решив, что я давным-давно умер? – спросил Хродвиг сам себя. И забормотал: – Может, и для тебя…

Он вновь замолчал.

– И как ты стал даном? – после долгого молчания спросил Ултер.

– Это уже другая история. Я оказался единственным уцелевшим из даипа дана Дорчариан. Волей Матери Предков старший сын дана в Империи вскоре скончался. Кровь данов, мой мальчик, привела меня к власти. Кровь данов… – вновь забормотал старик, и Ули заерзал на месте.

– Не можешь усидеть спокойно? – Хродвиг вновь обратил свое внимание на Ули. – Тогда иди позови мне Хоара и вели собрать всех. Кроме этих, болезных. – Он кивнул в сторону пастухов.

Ултер одним махом слетел с лесенки и вприпрыжку бросился к Хоару, который на берегу ручья беседовал о чем-то с Аскодом Гворфом.

Атриан

Олтер

Мы готовились к визиту в имение наместника. После недолгих споров я решил одеться в горскую одежду, а не наматывать вокруг себя полотнище на имперский манер. Я пригладил волосы, поправил на груди серебряную фибулу-застежку плаща, отороченного опушкой на горский манер. Специально не стал цеплять на себя все те украшения, которые Остах принес в комнату перед выходом. В продолговатой шкатулке лежали насыпью набросанные без вкуса браслеты, серьги, венки и диадемы, цепочки. Времени и желания распутывать их и оценивать не было, но я успел мельком отметить красоту и изящество некоторых вещиц.

– Откуда? – спросил я у Остаха.