Эмили Дункан - Безжалостные боги [litres]

Он открыл здоровый глаз – ничего не изменилось. Серефин по-прежнему находился в лесу.

– Вот дерьмо, – выругался он.

Встав, он попытался понять, в каком направлении находится восток, но через несколько минут все так же разочарованно смотрел на лесную чащу, которая выглядела настолько однообразной, что не удавалось заметить и намека на признаки нужного направления.

«Я пережил столько битв не для того, чтобы погибнуть в лесу», – с горечью подумал он.

«Конечно, нет».

Серефин едва не подпрыгнул, когда услышал тонкий, пронзительный голос, прозвучавший рядом с ним. Голос, который он привык слышать лишь в своей голове. Он медленно повернулся, страшась того, что может увидеть.

Неподалеку от него возвышалась высокая фигура в черном одеянии, на шее которой висела веревка с челюстями. Серефин сомневался, что перед ним стоял человек, потому что вместо головы у него оказался череп оленя, с поломанных рогов свисал мох, а на месте глаз виднелись черные провалы. Из одной глазницы в другую медленно переползал паук, плетя паутину в этом пустом и холодном пространстве. Вдобавок ко всему от фигуры веяло могильной гнилью.

Череп приподнялся, будто существо всматривалось в кроны листьев над головой.

– Я так устал от транавийских лесов, – проговорил он.

Серефин подавил судорожный вдох. Неужели они находились не в Транавии?

Но как такое возможно?

– Не слишком ли я преувеличу, предположив, что оказался здесь по твоей вине? – слова прозвучали заносчиво, хоть Серефин догадывался, что разговаривал с… богом?

Существо подняло руку с длинными тонкими пальцами с обломанными и поврежденными когтями, а затем прижало ее к своей груди.

– Моей? Нет, дорогой мальчик, ты пришел сюда сам.

– А ты… не вызываешь никакого благоговейного трепета для бога, – сказал Серефин, полностью игнорируя эти немыслимые откровения.

Разве у смертных не должны слепнуть глаза при одном взгляде на бога? Разве калязинцы не считали облик богов настолько прекрасным, что даже на иконах изображали их редко? Может, Серефин ошибался?

– Я не бог. Когда-то – возможно, но сейчас, после и между, я скорее сущность перемен, хаоса и мертвых, которые выжидают под поверхностью.

Озноб страха пробежал по спине Серефина. Если этот разговор будет похож на беседу с Пелагеей, то ему бы хотелось поскорее его закончить.

– Боги другие, в этом ты совершенно прав. Они постоянно изменяются и перемещаются, никогда не задерживаясь в настоящем, они живут в будущем, в прошлом и где-то еще, в совершенно другом месте. Уж они-то могут убить такого смертного, как ты, одним взглядом. Ну… – Существо замолчало, и Серефин почувствовал, как эти зияющие черные глазницы уставились на него. – Может, не такого, как ты. Они скорее выжгут лишь один твой глаз и сохранят другой. Но никто не остается невредимым. Никто не уходит без изъянов.

– Не понимаю, – в отчаянии прошептал Серефин.

– Ты готов помочь мне? Готов сделать то, о чем я попрошу? Ведь это такая малость.

Серефин нахмурился.

– Ах, еще нет. Всему свое время. Я понимаю. Я терпелив, гораздо терпеливее мальчишки нескольких десятков лет от роду, который шатается по миру, считая себя самым умным. Я переживу тебя, дитя мое. Как пережил многих других.

– Я бы быстрее принял решение, если бы знал, о чем меня попросят.

– Какой дерзкий.

– Многие так говорят.

– Пойдем, – сказало существо и, махнув скрюченной рукой, направилось в глубь леса.

Серефин чувствовал, что постепенно сходит с ума. Сколько времени он провел здесь? Лес оставался все таким же темным, а на горизонте не виднелось и луча рассветного солнца.

Единственное, о чем он сожалел, так это о том, что, скорее всего, умрет здесь, так и не помирившись с Остией и Кацпером. Сейчас Серефину безумно сильно хотелось, чтобы они оказались рядом. Кацпер бы жаловался, что эта затея оказалась провальной, а Остия попыталась бы его отвлечь. Он так ужасно повел себя с ними. Серефин все больше и больше походил на своего отца, чего ему совершенно не хотелось. Что угодно, но только не это.

– Куда мы идем? – выдавил он сквозь участившееся дыхание, пока пытался догнать удаляющуюся фигуру. – И может, ты уже скажешь мне свое имя?

Существо остановилось и повернулось, когда Серефин подошел слишком близко. Чувство зловещего, сводящего с ума одиночества, такого мрачного и чужого, давило на грудь, вжималось в ребра и отдавалось в сердце с такой силой, что ему пришлось отступить на пару шагов.

– Ты готов помочь мне? – вновь поинтересовался он, и в этот раз его пронзительный голос показался более приятным.

– Нет.

Существо молча развернулось и направилось дальше.

– Ты не можешь вынудить меня следовать за тобой! – раздраженно воскликнул Серефин.

Но именно это и происходило. Он усмехнулся, стараясь подавить зашкаливающую панику, но понял, что уже не в силах сопротивляться ей.

– Что ты знаешь о калязинских клириках, транавиец?

Серефин споткнулся, услышав слова бога, который, по-видимому, не считал себя богом. Он знал столько же, сколько любой из транавийцев. К тому времени, как его отослали на фронт, всех клириков – ну, кроме одного – поубивали, так что судьба Калязина висела на волоске.

И хотя за это время он хорошо узнал Надю, но даже не представлял, как действует ее сила. А то, что она продемонстрировала во время поединка с Фелицией, не походило ни на одну из магий крови, которую видел Серефин. К тому же она воспользовалась ей в Транавии, куда, по общему мнению, боги не могли пробиться. Разве клирикам не приходится взывать к богам, чтобы получить силу? В этот момент Серефин понял, что не видел, как Надя колдовала, с ночи в соборе Стервятников.

Что это означало? Почему почернел шрам на ее ладони?

Серефин разбирался в магии крови. И его никогда не интересовали другие виды колдовства.

Если честно, он предоставил Наде слишком много свободы лишь на основании того, что она сделала для его страны. И он не испытывал желания наказывать ее за то, что она сорвала якобы существовавшую завесу, ведь не появилось никаких признаков приближающегося божественного суда.

И даже то, что ее боги считались всемогущими, мало что меняло. Будь это так, неужели бы они не помешали этому случиться? Неужели бы не наказали транавийцев за все их мнимые проступки?

Надя не стала с ним спорить, когда он поднял эту тему. А существо разразилось скрежещущим, ужасающим смехом, стоило Серефину озвучить свои мысли.

– Ваши ничтожные жизни для них не больше соринки в глазу. Эта клиричка сделала очень много, после того как прибыла в Транавию. Ты еще увидишь последствия ее действий. Но не сразу.

– Что ж, теперь мне ясно, что ты ничего не знаешь о калязинских клириках, – через секунду продолжило существо. – Жаль. Впрочем, какой тебе прок от этих знаний? Ну, кроме, пожалуй, понимания, как справиться с надвигающейся бурей.