Николай Степанов - Алтарных дел мастер [litres]

– А ты голова, порученец! – восхищенно произнес леший, когда его поставили на траву. – Это ж надо додуматься!

– Лень было туда-сюда ходить, вот и пришлось башку напрягать. Давай к ведуну.

Оба подошли вплотную к могучему стволу. Леший обхватил дерево, а Еремеев прислонился лбом.

«За советом к тебе пришел, ибо не ведаю, как злодея одолеть да тебя вызволить. Болотный давал воду, силой напитанную, чтобы снять проклятие и ударить по врагу двойной мощью, но ту воду я не донес», – во всем сознался человек.

В сознании Александра сразу поселилось умиротворение – так бывало всегда при общении с дубом-ведуном. Потом появились мысли, которые возникали, будто свои собственные:

«Поднимайся вверх, надо думу думать. Как говорят люди, две головы лучше».

«Так, может, и лешего с собой взять?»

«О чем леший мыслит, мне ведомо, а тут ум потребен нездешний, как у тебя», – пояснил златолистный.

Человек вскарабкался по стволу и расположился в густой кроне чудо-дерева. Он бывал здесь не раз, а потому знал место для безмолвной беседы.

«Ты разрешишь прикоснуться к мыслям своим, Данила?» – спросил дуб.

«Тебе – конечно, токмо чур о них никому не рассказывать», – не стал возражать Еремеев.

Минут пять человек просто наслаждался состоянием умиротворенности, пока сознание ведуна выискивало нужное. Затем общение продолжилось.

«У тебя имеются три вещи, способные осложнить жизнь друида, но их требуется усилить. Положи накопитель рядом с зеленым листом на ветку», – предложил златолистный.

Прямо на глазах проклюнулся необычный для этого дерева листочек. Туда Александр и положил пирамидку накопителя, которая за пару секунд обросла золотистой корой, увеличившись втрое.

«Помнишь боль, что накрыла тебя при соприкосновении с гнилым проклятием?»

«Ее не забудешь».

«Когда придется заряжать эту бомбу, боль станет еще сильнее. Выдержишь?»

«Других вариантов нет?»

«Имеются, но опасаюсь, что занадобятся все из них. Я вижу, у тебя с собой огненная плеть?»

«Есть такая».

«Это грозное оружие. Вода болотного его усилила, но этого мало. Забирай накопитель и положи туда плеть», – велел ведун.

Зеленый листик оказался вершиной поросли, которая вытянулась небольшим прутиком на высоту с пол-локтя. Плетка тут же ожила, обратившись змеей, и принялась поедать побег. Съела и листья, и стебелек, оставив лишь два небольших кусочка толщиной с палец.

«А это что?» – вырвалось у Александра. Он понимал, что змея не просто так оставила ценную древесину.

«Пули для твоего пистоля, – ответил дуб-ведун. – Запомни, Данила: ни одно из этих средств не сможет сгубить друида, но задержать попытается».

«А как убрать от тебя зону гнилого проклятия?» – спросил человек.

«Надобно разорвать кольцо блокады. Тогда я смогу зачерпнуть новые силы и усложнить задачу убийце источников».

«Болотный обещал прийти на помощь для объединенного удара. Но как это теперь сделать? Я не донес воду…»

«Проклятие не убрать одним кувшином, но в твоих силах его принять на себя и ударить им по злодею».

«Как?»

«Через боль, Данила, только через боль. А потом еще надобно будет срочно в пруду болотного источника искупаться, иначе сам погибнешь».

«Ты мне поможешь?»

«Все, что мог, я тебе дал. Получится подсобить – сделаю, но даже говорить с тобой не смогу, все мои силы уходят на сдерживание проклятия».

«А как же удар?»

«Надо разорвать кольцо проклятия!» – еще раз напомнил ведун.

Спустился на землю Еремеев в глубочайшей задумчивости. Он даже не сразу расслышал лешего.

– …я кого пытаю, порученец?! Чего молчишь?!

– Мне сейчас предложили загнуться от болевого шока лишь для того, чтобы слегка напугать чокнутого друида. – Александр машинально перезарядил пистоль, заменив свинцовые пули на деревянные. – Вот я и думаю – можно ли вообще застращать сумасшедшего? Они же ничего не боятся.

– Мы его смогли удивить, сгубив тень и вызволив источник из плена.

– Полагаю, мы лишь разозлили друида, и теперь вся эта злость обрушится на нас.

– Ты хочешь сдаться? – задал неожиданный вопрос леший.

Еремеев округлил глаза. Подобных слов, да еще произнесенных с долей пренебрежения, он от старика не ожидал.

– Хочешь сказать, что взял в порученцы труса? Не поверю!

– И правильно, мой порученец – лучший, – и, подумав, добавил: – Под стать мне.

– Ага! Значится, сами себя в ловушку засунули? Тем лучше, бегать за вами не придется. А третьего куда припрятали? Небось сбег? Ничего, далече не уйдет, все ваши следы для меня теперь проще пареной репы, могу вызнать, где шлялись неделю назад. Вы еще почуете, каково это – МНЕ урон наносить!

По другую сторону от полосы, отделявшей холм, пока еще находившийся под властью дуба-ведуна, появился друид. В рваном балахоне, со свежим шрамом и искаженным от злости лицом. Даже его «мертвая» часть сейчас скривилась, а потому смотреть на уродца было страшно.

– Нечего жалиться, коли сам виноват. Тебя сюда не звали, а потому шел бы восвояси, покудова есть, чем шагать, – не смог сдержаться Еремеев.

– Ага, жалиться, говоришь? Значится, ты решил, что я, друид в седьмом поколении, стану перед букашкой унижаться?! Ты у меня не простой смертью сдохнешь! Сперва найду всех, кто тебе дорог, и на твоих глазах стану веревки из них вить, очень долго. Потом самого заставлю близких живьем закапывать, да я…

– Можешь больше ничего не говорить, мразь. – Цепким взглядом Александр прикипел к ненавистному лицу, а в голосе прозвучала такая устрашающая уверенность, что леший даже голову вжал в плечи. – С этими мыслями ты на белом свете долго не задержишься. Слово даю.

– Ага, слово, значится. Да плевал я на твои слова, букашка. Что ты можешь супротив великого…

– Букашка? – Еремеев продолжал сверлить врага взглядом. – На любого слона может найтись мелкая тварь, от укуса которой он сдохнет.

– Ага, дерзить мне вздумал! Так знай – нет в этом мире ничего, что способно одолеть великого друида.

«Сказать, что я не из этого мира, или не стоит? Ладно, пусть сюрпризом будет. Надеюсь, очень неприятным!»

– И твоя тень – тому доказательство? Она, похоже, себя считала непобедимой. Теперь уже ничего не считает. Объяснить, почему?

– Ага, ты мне побольше баек поведай, пока можешь. А то через день-другой не до россказней станет.

Если до этой «милой» беседы у Еремеева еще имелись какие-то сомнения, то сейчас они развеялись без следа. Он уже приготовился к самой лютой боли, лишь бы уничтожить зло, замахнувшееся на его близких.

– Сейчас я начну действовать, – шепнул он лешему, – следи за мной очень внимательно, буду в обморок падать – хлещи по щекам хоть до крови, но я должен пребывать в сознании.