Александр Шапочкин - Варлок: Варлок. Поле боя. Фаворитки [сборник litres]

– А вас, юные леди и госпожа Ефимова, я попрошу немного погостить у меня, – произнёс герцог, взглядом проводив переданный мне ключ. – Я временно освобождаю вас всех от занятий и…

– Минуточку! – раздался вдруг из-за спины мамин голос, и я, обернувшись, чуть было не чертыхнулся вслух.

Моя родительница стояла посреди комнаты и была в такой ярости, что едва себя сдерживала. Вот-вот в кабинете была готова разразиться самая настоящая буря, и чем это могло грозить всем присутствующим – гадать не приходилось, уж мы с Анькой это знали наверняка. А вот чем всё это закончится, примени маман свою силу на ректора – я даже боялся себе представить, но подозревал, что ничем хорошим.

– Мам! – я дёрнулся было к ней, желая перевести её гнев исключительно на свою персону, но она одарила таким многообещающим взглядом, что я немедленно заткнулся.

– Я тут посидела, – произнесла она, отстраняя меня с дороги и подходя прямо к столу, – послушала, и хочу знать, что здесь происходит? Куда вы отправляете моего сына? Что вы вообще себе позво…

Она замолчала, сурово зыркнув на меня, а затем, повернувшись к герцогу, тихо, но с нажимом произнесла:

– Дети, выйдете из комнаты, мне с «его светлостью» нужно поговорить с глазу на глаз…

– Хм… очень интересно, – буркнул себе под нос ректор. – Ну что ж… госпожа Ефимова. Присаживайтесь…

– Спасибо – постою, – гордо ответила она.

– Ну постойте… – хмыкнул он, ухмыльнувшись, и удобно устроился в своём рабочем кресле, а затем, посмотрев на меня, сказал: – А ты иди, Кузьма, иди. Что тебе делать – я уже сказал. Жди моего звонка. И да… ты, надеюсь, не забыл, что тебя ещё ожидает наказание?

– Это ещё за что? – не сразу понял я, а затем, уловив, о чём говорит ректор, поморщился. – А! Андрей Иванович, а без этого никак? Ведь столько времени прошло уже.

– Никак, Кузьма, никак, – картинно развёл руками герцог. – Правила есть правила.

– Что за наказание? За что вы собираетесь наказывать моего сына? – набросилась на ректора мама, и мы с девчонками, пользуясь тем, что она ненадолго отвлеклась, выскользнули из комнаты.

Дверь за нашими спинами закрылась, и по её полотну вновь пробежала волна непонятной магии. Аня облегчённо выдохнула, а Нина только покачала головой.

– Ну и матушка у тебя… – тихо казала она.

– Не трави душу, – устало буркнул я. – Самому стыдно…

– Да уж! – поддержала меня сестра. – Я уж думала – всё! Сейчас начнётся!

– Прекратите! – девушка посмотрела на дверь так, словно бы она была прозрачной. – Видно же, что она за вас двоих волнуется… переживает. Вот бы и за меня так…

– Ты сама-то как? – поспешил я перевести разговор со щекотливой темы.

Мама Зайки, насколько я знал, не пережила роды, и Нину, по её словам, вырастили дед и бабушка, потому как отец, говорить о котором она обычно не желала, был слишком занят, чтобы возиться с дочерью. Так что мне не очень хотелось углубляться в вопросы о том, насколько навязчивой и неуёмной может быть чрезмерная родительская опека. По правде говоря, я просто боялся, что девушка банально не поймёт меня, а скорее наоборот, посчитает бесчувственным болваном.

– Да вроде нормально, – Зайка посмотрела на меня и потупила взгляд. – Не знаю.

– Слушай, – я нахмурился и напрягся, вспомнив кое-что важное. – А у тебя же вроде обычно по утрам приходящие горничные дома работают? Ну, пока Ленка учится? Во сколько они…

– Не волнуйся, – отмахнулась Нина, – я перед выходом отмену на сегодня сделала.

– Ну а если…

– Обычно в одиннадцать приходят, – подала голос Юля.

– Ладно, девчонки, тогда я пойду, – сказал я, посмотрев на часы, – а то мало ли что. Созвонимся.

– Угу, – кивнула Зайка, и девушки по очереди поцеловали меня. – Иди! Только потом – обязательно всё расскажешь!

Наблюдавшая за процессом Анька, хмыкнув, помахала ручкой.

– Ага, – кивнул я и быстрым шагом покинул домик ректора.

До особняка я добрался на общественном транспорте минут за тридцать с двумя пересадками. Как раз попал в самый час пик, и народу в трамвайчик понабилось немерено. Что, впрочем, не помещало мне с комфортом устроиться на заднем сиденье у окна и, достав планшет, углубиться в изучение документов, пришедших на мою студенческую почту из «спецотдела» ректората. Да, конечно, это было немного не по-джентельменски, сидеть в то время, когда рядом стояли многочисленные студентки, но сейчас мне было не до того.

Инструкция оказалась довольно длинной, с большим количеством сносок, дополнениями и уточнениями, так что нелегко было осилить её так вот с кондачка, однако общий смысл я более-менее уловил. Я действительно стал чем-то вроде тайного агента этого самого «спецотдела» ректората, что, впрочем, не должно было привнести в мою жизнь каких бы то ни было особых неудобств. Наоборот, данный статус, казалось бы, сулил мне сплошные выгоды, хотя, вполне возможно, я просто сейчас не видел подводных камней и прочих айсбергов, которые непременно выплывут после того, как я осилю пересланный мне талмуд.

Кстати, в разъяснении указывалось, что «спецотдел» не является государственным органом полиса и не подчиняется напрямую ни президиуму, ни председателю, а представляет интересы ректората, оставаясь неким неофициальным и малочисленным объединением студентов с очень обширными полномочиями. При этом они никак не были связаны между собой и по сути являлись одиночками, контакты с которыми имел только ректор. Этакие «читеры» от «Большой Игры», которые при необходимости могут на вполне законных основаниях нарушать её основные правила и обязаны доводить до кого следует особые пожелания «самого главного», направляя ход игры в нужное русло.

Оторвавшись от чтения, я протолкался к выходу и вышел, стоило только трамвайчику остановиться. Однако я не пошёл прямиком в особняк, а, завернув на ближайшую к нему крупную улицу, заглянул в первую попавшуюся бургерную, затарившись там вредным, а от того таким привлекательно вкусным фастфудом.

Так что к домику Нины я подошёл бодрым шагом с пакетом под мышкой, потягивая через трубочку «Колу особую» из стаканчика с изображением анимешной девчонки в шапке-ушанке и с автоматом Калашникова наперевес. Закрыв за собой дверь, я устроился тут же, в нижнем зале, на мягком кресле, установленном возле журнального столика, с твёрдым намерением отзавтракать чем бог послал, невзирая на несомненный вред здоровью, который непременно несли в себе все производимые на планете Земля гамбургеры.

Впрочем, перед тем как приняться за тотальное уничтожение этих плодов американской Либерократии, созданных руками отечественной элитарной молодёжи из наших же глубоко тоталитарных продуктов, я всё же сходил посмотреть, как поживает наш труп. Не то что я был уверен, что подобное зрелище способствует пищеварению или надеялся на то, что он оклемался, встал и ушёл, но всё же проверить – всё ли в порядке, было необходимо.