Ричард Морган - Темные ущелья [litres]

Рингил обнажает зубы.

– Ах да, твой кузен Атальмайр умер, визжа как свинья. Я разрубил его на части. Просто чтобы ты знал.

На бледном, как кость, лице Латкина подергивается мускул. Что-то темное и извращенное внутри Гила радуется от этого зрелища, как будто ему удалось вонзить острие кинжала в плоть призывателя бури.

Вред причинен.

«На что еще, кроме смертоубийства с применением остро заточенной стали, ты действительно годишься, Рингил Эскиат?»

«И в самом деле, на что еще?»

– Ну, ты-то не умрешь, – бесцветным голосом сообщает призыватель бури. – Во всяком случае, не в том смысле, в каком вы понимаете это слово. Но до конца жизни будешь в ловушке собственной плоти, глядя на мир глазами Кормориона Илусилина Мэйна. Я попрошу его, в качестве личного одолжения, разыскать твою семью и друзей, когда он возьмет мир штурмом, и обойтись с ними чрезвычайно особенным образом, чтобы ты мог наблюдать. Я полагаю, ты уже кое-что видел из методов, которыми мы наказываем непокорных.

Он поворачивается к Рисгиллен.

– Хочешь что-нибудь сказать?

– Просто сделай это.

Меч вкладывают в его раскрытую ладонь. Жало обвивается вокруг нее, крепко стягивает. Обхватывает обнаженное предплечье от начала до конца, и его прикосновение оказывается интимно теплым и странно скользким. Приподнимается и вонзается в плоть где-то выше запястья, проникает между сухожилием и мышцами. Рингил чувствует, как оно закапывается все глубже, обрастает колючками. Но боли на удивление мало. Он видит, как Рисгиллен улыбается и на прощание вздергивает подбородок.

А потом весь мир идет наперекосяк и рушится.

Долгобеги услышали ее крик и, кажется, замерли как один. Арчет увидела, как длинные гладкокожие головы наклоняются и поворачиваются в ее сторону. Клыкастые пасти распахнулись, оскалились. Она почувствовала, как глаза тварей остановились на ее бегущей фигуре, пока сокращала расстояние между ними.

«Не знаю, насколько они умны, – сказал ей однажды Драконья Погибель, – но копье-посох узнают по виду и стараются его избегать, если могут. Они знают, что лучше нападать на пешего, чем на всадника, и еще они умеют планировать такие нападения…»

Ни лошади, ни по-настоящему длинных клинков. Если повезет, она покажется им не более смертоносной, чем теплый кусок мяса на ножках.

Ближайший степной упырь пренебрежительно дернул башкой и вернулся к прежнему занятию – протопал сквозь группу вопящих имперцев. Похоже, двое мужчин уже лежали на земле, еще один с раздробленной ногой уползал прочь от схватки.

Это были ее люди.

Арчет рванулась в самую гущу сражения.

Выпустила Убийцу Призраков с расстояния в десять ярдов.

Снова глаз, и на этот раз ей, должно быть, повезло – клинок проник глубже. Долгобег споткнулся и упал, как лошадь, сломавшая ногу. Ее люди торжествующе завопили и бросились на его бьющееся в конвульсиях тело, принялись рубить топорами и мечами все, до чего могли дотянуться. Арчет промчалась мимо не вмешиваясь – лишь протянула руку, и Убийца Призраков прыгнул ей в ладонь.

«Поднажми, Арчиди. Если это сработает…»

Она прибавила скорость. Скользнула за спину второго упыря, увернулась от выпадов копьем-посохом, сильно рубанула по мускулистой лапе, пробегая мимо. Кажется, она перерезала сухожилие, но не было времени проверять. Ее главная цель была впереди.

Скаранаки оставили своих лошадей пастись где придется – животные, при нормальных обстоятельствах, возвращались, когда их звали. Но теперь они бросились куда попало, лишенные седоков. «Скажи спасибо, Арчиди, тем зловредным богам, которым в этих краях поклоняются, что хоть некоторые из нас, имперцев, не настолько доверчивы». Полдюжины чистокровных ихельтетских боевых коней были привязаны вдоль борта повозки, и теперь они били копытами и в панике фыркали, учуяв запах долгобегов, пытались освободиться. За ними, где-то по другую сторону повозки, поднимался дым и виднелось бледное пламя – похоже, кто-то в пылу битвы раскидал костер. Арчет заметила своего жеребца среди привязанных коней и ринулась к нему. Конечно, ни седла, ни поводьев, но… пошло все на хрен, она вскочила животному на шею, уселась на него верхом без седла и ударом Безжалостного рассекла привязь.

Конь снова встал на дыбы, но Арчет вцепилась ему в шею, бормоча на ухо что-то успокаивающее. Это был не Идрашан – ни один конь не мог сравниться с Идрашаном; о боги, как же ей не хватало этого жеребца, – но все-таки ихельтетский боевой конь, выведенный и обученный для войны, и, почуяв всадника, он успокоился. Цокая языком и толкая бедрами, она увела его подальше от повозки. Удерживать равновесие с ножами в широко разведенных руках удавалось с трудом. Ее взгляд промчался по схватке, по заросшему травой пространству.

Вон там… и там… и там… Они сбили с ног упыря, которому она подрезала поджилки, как раз приканчивали его – копья-посохи поднимались и опускались, как гарпуны китобоев. Но еще четыре долгобега топали по лагерю, нанося удар за ударом, хватали людей и на месте отрывали им конечности…

– Ну ладно, ублюдки, – пробормотала она. – Теперь посмотрим, чего вы стоите.

И направила коня в атаку.

С первым упырем вышло легко – он гнался за скаранакским воином с топором вокруг наполовину снесенной палатки и запутался лапой в веревках. Когда подлетела Арчет верхом на боевом коне, долгобег запаниковал, попытался развернуться лицом к угрозе и запутался еще сильнее. Она всадила ножи ему в глаза с двадцати футов, увидела, как он зашатался и рухнул, хватаясь за морду от боли и внезапной темноты. Воин с топором вскочил, кивнул в знак благодарности, не успев перевести дух, и – пыхтя! ударил! трижды! – раскроил твари череп. Арчет уже мчалась прочь, держа руки ладонями кверху, словно в молитве.

Падающий Ангел и Хохотушка прыгнули к ней, когда она поскакала на второго упыря. Их клинки все еще были в крови от ран, из которых они вырвались, когда она позвала. Рукояти дрожали в ладонях, как рычаги механизмов на мостике кириатского огненного корабля. Глубокая вибрация пробежала по мышцам ее рук прямиком в грудную клетку, как будто пробудив внутри источник свежей мощи. Арчет едва не задохнулась от чувства, которое пришло следом. Она вскрикнула от радости, увидев силовые линии, которые оно прочертило на ее теле, ведя их через степь до остальных ножей, ждущих своего часа.

Следующий долгобег развернулся, уходя от людей, которых преследовал. Может быть, он услышал ее крик, а может, просто почувствовал, как грохочет земля под копытами ее жеребца. Он повернулся к ней, пригнувшись, чтобы прыгнуть. Она отпустила Падающего Ангела, не успев хорошенько прицелиться, попала твари в плечо и заставила пошатнуться. Требовательно вскинула пустую руку, и Убийца Призраков оказался в ней, как будто упал с неба. Упырь дернулся и извернулся, чтобы выдернуть Падающего Ангела из своего тела; Арчет, не упуская свой шанс, подъехала к нему с другой стороны, оказавшись позади длинной башки с акульими клыками. Ударила левой рукой и вонзила Хохотушку по самую рукоять под челюсть долгобега, повисла на ней. Упырь неуклюже отшатнулся, потерял равновесие, ударился о бок жеребца. Тот встал на дыбы и заржал, Арчет сжала бедра – туша долгобега все равно придавила ей одну ногу, – ударила Убийцей Призраков, обхватив шею твари, – издала торжествующий вопль – потянула клинок на себя, оставляя рваную рану на горле.