Ричард Морган - Темные ущелья [litres]

– Вперед. Но, сдается мне, ты обнаружишь, что он не ждет от этих допросов большего, чем я. Дело-то не в них. Люди Танда лучше обучены, но, в конце концов, они тоже солдаты. А мы с тобой оба знаем, что собой представляют солдаты. Они нуждаются в насилии. Они его жаждут, и, если слишком долго не давать им утолить эту жажду, будут неприятности.

– Неприятности. – Эгар произнес это слово так, словно взвешивал его. – Давай проясним: вы с Тандом делаете все это, потому что хотите избежать неприятностей?

– В сущности, да.

– «В сущности», значит? Нахватался, блядь, придворных словечек… – Он проглотил остаток фразы. Сбавил пыл. – Дай-ка я поведаю тебе одну военную байку, Кларн. Ну, про ту войну, которую ты сумел пересидеть в столице, откупившись стадами и вложениями?

– О, вот мы и приехали, мать твою.

– Ну да, ну да. Ты болтаешь о солдатах, как будто сам был когда-то солдатом, так что я решил тебя просветить ради твоего же блага. Во время войны, когда мы шли по горам к Виселичному Пролому, рядом со мной шагал один малый, ростом с полпинты. Доброволец из Лиги, я так и не узнал его имени. Но мы немного поболтали. Он мне рассказал, что прибыл с Хиронских островов и проклинает тот день, когда их покинул. Знаешь, почему?

Шенданак вздохнул.

– Наверное, сейчас ты мне расскажешь.

– Он уехал с островов, женился на бабенке из Лиги и построил себе дом в Раджале. Когда пришли Чешуйчатые, жену и детей у него на глазах зажарили и сожрали. Он спасся только потому, что очаг, куда его засунули, обвалился, и пламя засыпало пеплом. Ты только представь себе, что он чувствовал, ага? Лежал там, задыхаясь в горячем пепле, в тишине, окруженный обглоданными костями своих родных, пока ящеры не уебали копать другую яму. Он сжег свои путы в углях – я видел шрамы на его руках, – а потом прополз четверть мили вдоль побережья, сквозь трупы павших в битве, и выбрался. Ты меня слушаешь, бандит тупорылый?

В глазах у Шенданака полыхнуло пламя, но он не пошевелился, остался сидеть на стуле. Конокрад, бандит и головорез в молодости, он, вероятно, все еще был хорошим бойцом, невзирая на годы и внушительное брюхо. Но оба знали, что случится, если затеять стычку с Драконьей Погибелью. Шенданак скорчил страдальческую гримасу, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Да, Драконья Погибель, я слушаю тебя.

– В Виселичном Проломе этот самый малыш спас мне жизнь. Он прикончил пару рептилий-пеонов, которые на меня набросились. С первым потерял топор – лезвие застряло в черепе твари, и она так дергалась, подыхая, что он не смог удержать рукоять. Поэтому он расправился со вторым пеоном голыми руками! Умер, засунув руку ему в глотку, чтобы не позволить челюстям сомкнуться. Вырвал гадине язык, прежде чем сам истек кровью. Ты смекаешь, зачем я это рассказываю?

– Он был отсюда родом. Крепкий маленький ублюдок. Да, я понял.

– Ага. Если ты или Танд взбесите этот народ по-настоящему, у нас случится крестьянское восстание. Мы с ним не справимся, мы же не армия захватчиков. Вообще-то… – Эгар скривился. – Мы вообще не армия. И мы далеко от дома.

– У нас есть морские пехотинцы и Трон Вековечный.

– О, не будь идиотом. Даже с наемниками Танда и твоими родственниками-головорезами у нас боевой отряд в двести душ. Это даже не гарнизон для города такой величины. Эти люди знают местность и прибрежные воды. Они исчезнут из Орнли и деревушек, растают без следа, а потом начнут нас изводить в свое удовольствие. Придется вернуться на корабли – если к тому времени какие-нибудь рыбаки не подкрадутся и не сожгут их до ватерлинии, – а мы даже не запаслись провизией для обратного пути. До Джерджиса больше трех недель на юг, и не знаю, как ты, но мне бы не хотелось жрать жареных крыс и пить дождевую воду все это время.

– Так-так. – Шенданак демонстративно изучил свои ногти – это был придворный театральный жест, который он, наверное, подхватил где-то во время долгого восхождения к богатству и власти в Ихельтете. Эгару захотелось размозжить ему череп. – Мне показалось, или ты как-то слишком уж трепетно стал относиться к этой войне на старости лет, а? Скажи-ка, ты правда убил того дракона? Я имею в виду, тебя послушать, так ты… не похож на хладнокровного уничтожителя рептилий.

Эгар напряженно оскалился.

– Кларн, тебе так хочется, чтобы тебя выпороли на глазах у родственников? Буду рад помочь. Просто продолжай доебываться.

И опять в глазах Шенданака вспыхнул потаенный гнев. Он стиснул зубы и проговорил мягко и вкрадчиво:

– Не увлекайся, Драконья Погибель. Ты не такой, как твой друг педик. И к тому же его тут нет, чтобы прикрыть твой зад.

Эгар потом клялся, что, если бы не последнее замечание, он бы пропустил это мимо ушей.

– Ты ведешь себя неразумно, дочь Флараднама.

Арчет крякнула, скрипнула зубами и снова налегла на веревку. Внизу Кормчий Анашарал развернулся вокруг своей оси и поднялся по трапу еще на пару ступенек. Тяжелый железный панцирь глухо лязгал по дереву, подогнутые конечности слабо подергивались. Как всегда, он выглядел и двигался словно искалеченный гигантский краб.

И пыхтел, как раздраженный учитель.

– Кринзанц затуманил твой разум.

– Угу.

Она обернула веревку вокруг предплечья, уперлась сапогом в раму и всем телом откинулась назад. Перекинула веревку через верхнюю стойку перил трапа, а потом – через сами перила, соорудив импровизированный блок. Теперь пеньковый трос скользил по полированной древесине с очень обнадеживающей скоростью. Она едва не упала спиной вперед, почти потеряв контроль. Анашарал рывком поднялся на целый ярд. Что бы ни делал – и делал ли? – кринзанц с ее рассудком, а вот мышцы он точно наполнял жидкой яростью.

– Ты об этом пожалеешь.

– Сомневаюсь, – Арчет, тяжело дыша от напряжения, говорила отрывисто. – Лучшая. Мать ее. Идея. За месяцы!

Последние слова она сопроводила еще одним свирепым рывком и сделала еще три шага по палубе, прочь от люка, направляя веревку под острым углом и позволяя ей и дальше скользить вокруг стойки. Влажный серый дневной свет, холодная пелена дождя на лице. На Хиронских островах такое лето. Если солнце и было где-то там, никто его не видел. Перила под весом Анашарала начали заметно деформироваться, но в голове Арчет царила криновая уверенность в том, что они выдержат, несомненно выдержат, надо только…

Согнув колени почти до сидячего положения, Арчет переместила свой центр тяжести ближе к палубе, чтобы ноги не скользили на лоснящихся от дождя досках. Откинулась назад, напряглась, чувствуя ускоренный крином пульс в шее. Трап располагался посредине корабля, на равном расстоянии от обоих фальшбортов. «Дочь орлана» была приличного размера, правый борт находился в добрых пятнадцати футах, но, когда Анашарал окажется на палубе, протащить его по доскам будет детской забавой. Она не совсем представляла себе, как поднимет Кормчего через фальшборт – что-нибудь придумает, как дойдет до дела, – в общем, по правде говоря, когда она спускалась вниз с веревкой, ей было не до тщательного планирования.