Ричард Морган - Темные ущелья [litres]

Что она делает сейчас, если уж на то пошло, когда город сотрясается от толчков, а по улицам топают набожные идиоты с горящими глазами, раззадоренные страхом и проповедями Цитадели, на пути к славной мученической смерти где-то на севере, но не прочь, очень даже не прочь нарваться на неприятности прямо здесь и сейчас, при малейшем намеке на что-то, на что они могли бы справедливо обидеться, особенно если проступок совершит женщина…

«Ты должна вернуться. Ты должна остановить это».

«Ты должна немного отдохнуть».

Она чувствовала себя так, словно кто-то разбил ее на очень маленькие кусочки, которые каким-то образом сохранили все свои связи друг с другом. Чудовищность того, что ее отец сделал со Стратегом, не умещалась в голове, как и чудовищность преступления, которое планировали совершить демонические сущности, если бы Флараднам оставил им оружие. Чудовищность власти, которой они обладали.

Чего бы она сейчас не отдала за эту власть.

За долю этой власти.

Если бы у нее за спиной был всего один неповрежденный Стратег, не говоря уже о такой роскоши, как полудюжина, которую поколение ее отца, очевидно, призвало из Пустоты, чтобы в последний раз сразиться с двендами… Ей бы хватило одного, чтобы считать себя хорошо вооруженной.

«Неужели, мать твою, я так много прошу?»

Ведь всего одно из этих колоссально могущественных существ могло бы придумать лучшее решение проблемы, чем изничтожение , могло бы прийти к какому-то соглашению с Флараднамом и сохранить свою силу до нынешних времен. Анаканаладрас на юге или Ингарнана…

«Погоди-ка…»

Она резко села на кровати.

«Ингарн… Анашарал?»

«Неужели это совпадение, и…»

Она откинулась назад на локтях, копаясь в сумбурном водовороте мыслей, выискивая слова Тараланангарста. «Описывает бесконечные круги между миром и Лентой…»

«Никакое это не совпадение, Арчиди».

Она снова села, скрестив ноги под одеялом. Рассеянно заметила, что испорченная одежда исчезла с того места, где она ее бросила рядом с кроватью.

– Стратег?

– Я слышу тебя, дочь кир-Флараднама. Какова твоя воля?

Когда «Гибель дракона» стояла примерно в полулиге от Орнли, судя по всему – «…хвала пылающей пизде Фирфирдар…» – в самый последний раз, он поднялся на палубу, чтобы посмотреть на закат и тихо поговорить с Ньянаром. Благородный капитан все еще был несколько потрясен тем, что угодил в плен к каперам – пусть и на каких-то тридцать с лишним часов, – и не горел желанием беседовать. А еще, как обнаружил Рингил, он лелеял глубокое негодование по поводу того, что Клитрен оставил его в темнице в Орнли, а в Трелейн взял Сенгера Хальда. Это плохо отражалось на клане Ньянар – как же так, его не признали достойным немедленного выкупа, в отличие от командира морской пехоты? А эта пиратская мразь вообще в курсе, кто он такой?!

– Клитрен Хинерионский – простолюдин, – утешил его Рингил. – Повышение получил недавно, очень быстро, из-за войны. Он человек прагматичный, в делах благородного сословия не разбирается. Не сомневаюсь, что он увидел в командире Хальде лишь военную ценность для допроса. И счел рискованным оставлять его тут, вблизи от пленных морпехов. Тюрьма Орнли – не самое надежное место для узников с таким норовом.

– Может быть, – огрызнулся Ньянар. – Но это грубое нарушение военного этикета – ставить такой тупой прагматизм выше звания. А делать простолюдина рыцарем – дурной тон. Это уже не та Лига, с которой мой отец воевал в двадцатые годы. То была война благородных с благородными.

– Да, действительно, – рассеянно согласился Рингил, наблюдая за пасмурным скопищем парусов «Дочери орлана» и корабля Лиги, «Обагренная пустошь Мэйн», за кормой и справа по борту. За ними солнце опускалось в рваные синюшные тучи, и небо окрасилось в достаточно кровавый цвет, чтобы выглядеть зловеще и порадовать самых требовательных черных магов. Он пристально глядел на запад, впитывая все эти богатые, неистовые краски, пока мог.

Там, куда он отправится позже, такого не будет.

– Вам известно, что мне целый день не давали воды для умывания? А накормили только с приходом ночи, объедками из таверны?

«Ну, по крайней мере, они не зажарили и не съели тебя самого».

– Вы справитесь с этой командой? – без обиняков спросил его Рингил. Если бы Ньянар еще некоторое время поскулил о том, что ему пришлось вынести, он бы в конце концов швырнул аристократа за борт.

– В такую погоду? О да. – Капитан скорчил кислую мину. – Но если нам придется иметь дело с такими штормами, какие мы встретили на севере…

– Штормов не будет. – Рингил сомневался, что может такое обеспечить, но все равно пообещал, пусть обещание и не стоило ровным счетом ничего. Он надеялся, что Темный Двор поймет намек.

Ньянар фыркнул:

– Что ж, будем надеяться, что вы правы. Распределив тех немногих надежных людей, что остались, по всем кораблям, мы сильно ослабили свои позиции.

Он был прав. Это был коварный компромисс – сколько людей Клитрена оставить в Орнли, скольких прихватить с собой в путешествие на юг. В конечном итоге Рингил решил забрать оба оставшихся имперских корабля домой, в основном потому, что не мог тратить силы на перемещение Анашарала с «Дочери орлана» на «Гибель дракона», но еще потому, что ему, возможно, придется разделить силы, как только они достигнут побережья Джерджиса. И потом, для видимости, им нужен был по меньшей мере один военный корабль Лиги, чтобы сыграть роль эскорта. «Обагренная пустошь Мэйн» была под рукой – а не дрейфовала где-то вдоль берега с палубами, залитыми кровью и усеянными телами команды, разорванными на части акийя, – так что этот вопрос решился быстро. Три корабля и матросы, которых хватило бы на один, плюс немногочисленные морпехи, моряки и гвардейцы Трона Вековечного, освобожденные из темницы в Орнли. Их едва хватало даже на то, чтобы руководить завербованными каперами.

Рингил молча погрустил о том, что с ним нет Махмаля Шанты, который положил бы опытную руку на румпель, но, увы, пока что он ничего с этим не мог поделать. Ньянар – все, что у него осталось.

Он бросил взгляд в сторону кормы, где сжимались и тонули в ранних вечерних сумерках Орнли и вся хиронская береговая линия. Если Иллракский Подменыш все еще там, все еще похоронен в каком-то месте, давным-давно позабытом из-за лености хронистов или рассказчиков легенд, которых драматизм и высокопарный стиль интересовали больше истины, – что ж, его кости могут покоиться с миром. Гил покончил с копанием ям. Он сказал Арчет еще в Ихельтете, что вся эта затея, скорее всего, трата времени, безумная гонка за призрачными фантазиями, и теперь слова Фирфирдар подтвердили его изначальную правоту.