Рэна Фишер - Пробуждение [litres]

Кто-нибудь вообще может победить Фаррана? Даже у папы не вышло…

Стоп! Хватит думать.

– Да, Эмма. Именно, используй это! – шепчет мне Фион.

Нет, не хочу думать о нем. Неважно, что чем больше ярости, тем сильнее телекинез. Страх боли сильнее. Не хочу. Нет.

Фарран внезапно подбрасывает меня в воздух, словно управляет манекеном. Хватит. Пол становится ближе.

Следует ли мне сгруппироваться при падении? Хотя Фарран сдерживается.

Треск и грохот. Мое плечо точно в огне. Все вокруг кажется нечетким. Кто-то кричит. Неужели я? Звучит странно, как под водой. Почему не получается двигаться? Челюсть болит, будто по ней ударили молотком. Привкус крови во рту.

– Достаточно. Ты ведь знаешь, что нужно сделать, чтобы отразить мои удары. Наши враги тоже не проявили бы ни капли милосердия.

В то время как я пытаюсь понять смысл его слов, он переносит мое тело над матами, словно вихрем, с центра в конец спортзала. Когда я ударяюсь о стену спиной и затылком, слезы беспомощной ярости и боли сами начинают течь по щекам.

Сделай это, сделай это, сделай это!

Полка рядом внезапно теряет равновесие и летит в мою сторону, чтобы прижать к стене. Фарран продолжает давить с характерным упорством, будто готов размазать меня по стенке.

– Хватит, Фион! Пожалуйста! Она еще ребенок!

Я слышу пронзительный голос миссис О’Коннелл.

В ответ по воздуху несется вторая полка. Я в ужасе поворачиваю голову, все еще прижимая руки к первой передо мной, и вижу, что Фарран останавливает ее над моей головой. Книги падают мне на плечи. И он отпускает полку.

Треск дерева заглушает мой крик. Темно. Я зажата между двумя полками и стеной, как в гробу. Паника не позволяет кислороду проникнуть в легкие.

Папа, помоги мне. Пожалуйста, пожалуйста, помоги.

Но он мертв. И я прекращаю бороться с мыслями о нем. В голове возникает разрушенное панорамное окно в офисе Фаррана, и мой отец парит в воздухе, вытянув руки, в окружении крошечных кусочков стекла, которые сверкают как разноцветные драгоценные камни. Картина застывает в сознании. И что-то меняется во мне.

На этот раз у меня не получается противостоять этому. Я чувствую силу Фаррана, с которой он прижимает полку к моей груди. Но с этим ничего не могу поделать. Он ожидал подобного результата. Фарран сосредоточился только на мне и этих полках. Я запрокидываю голову и смотрю в узкую щель между деревом на шведскую стенку в другом конце помещения. Она закреплена шестью болтами. Запомнила это именно во время нашей последней тренировки. Но в этих знаниях больше нет смысла. Я задыхаюсь. Еще несколько секунд.

Один. Темный гроб с белыми пионами.

Два. Взгляд папы посреди осени.

Три. Кровавые губы Джареда шепчут мое имя.

Четыре. Эйдан хватает пистолет, с искаженным от ненависти лицом.

Пять. Джаред ревет от боли и прижимает руки к окровавленному животу.

Шесть. Силуэт Эйдана расплывается, изменяется, и я вижу холодные глаза Джеймса Каллахана, когда он стреляет в Джареда. ЧТО? Откуда?

Сейчас!

Тяжелый грохот и громкие голоса. Затем давление исчезает, будто кто-то разрезает луч силы Фаррана, как ленту, ножницами. Тест пройден. К сожалению, я слишком измождена, чтобы прыгать от восторга.

– Вызовите врача, быстро! – звучит голос миссис О’Коннелл.

Ну, ничего страшного. Синяки пережить-то можно.

– Невероятно! Как она…

– Уберите стенку! Поторопитесь!

Как долго Каллахан собирается строить из себя главного? Проходит несколько секунд, затем Терминатор Фаррана убирает мебель и протягивает ко мне руки. Я инстинктивно хватаю их. Холод пронзает спину, когда я понимаю, что меня поднимает отец Эйдана. Он наклоняется очень близко к моему уху и шепчет:

– Поздравляю, Эмма. Эйдан будет гордиться тобой сегодня так же, как и я.

Горло цепенеет. Он смеется надо мной. Но… его взгляд серьезен. Затем Каллахан отходит на пару метров.

– НЕТ!

– Он хочет видеть вас, мисс Макэнгус.

Голос звучит так, будто его обладатель не одобряет это утверждение. Я поднимаю голову и смотрю в светло-голубые глаза, которые вглядываются в меня так, словно я только что прибила Иисуса к кресту. Счастливое лицо сестры Миртл приобретает бледно-розовый оттенок, ее глаза опухли.

Удивлена? Ты пошатнула репутацию чужого кумира.

Два часа я провела в зале ожидания на верхнем этаже частной клиники Фаррана, втиснутая между двумя охранниками, которые не выпускали меня из поля зрения.

Охранники синхронно встают со мной, как будто мы репетировали это. Действительно жутко. Когда я иду по длинному коридору за Миртл в комнату Фаррана, удивляюсь, почему руки ледяные и потные одновременно. Персонал выстроился у широкой светло-серой двери и пьет кофе из бумажных стаканчиков.

Я снова глубоко вздыхаю. Затем нажимаю на ручку, вхожу и останавливаюсь.

Никогда не видела Фиона до такой степени беспомощным. Но даже бессознательная, изломанная фигура в спортивном зале выглядела так, будто могла очнуться в любой момент и нанести ответный удар. Мои ноги дрожат, и я прислоняюсь спиной к двери.

Лицо Фаррана белое, как повязка на голове. Его шея выглядывает из-под воротника, а из тонкой руки на покрывале тянется к емкости для вливания прозрачная трубка. Капельница. Серый пластиковый датчик на среднем пальце другой руки, из него трубка ведет к устройству с монитором. На черном фоне кривые линии пульсируют разными цветами.

Сильное сотрясение мозга, как мне передали. Ему повезло, что перекладины шведской стенки задели только затылок. Если бы он ударился лбом, вероятно, лежал бы сейчас парализованный.

Я закрываю глаза.

– Сейчас самое время довести дело до конца, Эмма!

Что? Открываю глаза и таращусь на него.

– Предполагаю, ты хочешь это сделать.

Его голос низкий, немного удивленный, но Фарран не растерял уверенности в себе, словно вышел победителем из ситуации.

– Фион! Почему я должна…

И здесь я почувствовала его. Ярко и четко. Желание победить.

Оно выстрелило как фонтан в мутном озере чувства вины.

Убей!

Я обнимаю себя за плечи и сползаю вниз, на холодный линолеум.

Нет! Перестань! Это совершенно неправильно!

Тело дрожит, а зубы стучат. Холодно. Правильно! Давай!

Я борюсь с внутренним голосом и с этим абсурдным чувством. Но все же оно остается там и смешивается с чем-то новым: ненавистью. Горькая желчь проникает в мой пищевод, и я давлюсь, извиваюсь.

– Эмма? – тон его голоса меняется.

…страх.

Кровь шумит в ушах. Можно подумать, время остановилось. И тогда я чувствую присутствие Фиона в голове.

О боже, ему нельзя проникать в мои мысли! Я должна сейчас же предотвратить это, скорее…