Рэна Фишер - Пробуждение [litres]

Я иду за Якобом обратно в гостевые апартаменты и наблюдаю, как он устраивается возле кровати.

– Помоги мне разорвать простынь на куски, чтобы мы связали охранника и заткнули ему рот, пока анестезия все еще действует.

Нахмурившись, Якоб просматривает последние новости в интернете.

– Давай поторопимся. Сообщений от Эммы нет. Значит, она на самом деле рядом с Фарраном, возможно, в его офисе. – Якоб накидывает капюшон и идет к выходу. – Мы не можем рисковать и пойти в логово льва вместе. Офис Фиона надежно охраняется, и я понятия не имею, что там с Эммой. Однако ни при каких обстоятельствах я не буду бороться против собственной дочери. Как бы печально это ни звучало, но без поддержки Намары и Эми наши шансы похитить Эмму равны нулю.

После Ричарда Монтгомери Патрик Намара раньше был одним из тех соколов, которых Макэнгус на дух не переносил. У меня не выходит удержаться от улыбки при мысли о том, сколько усилий им потребовалось, чтобы он стал с ними союзничать.

– Нам следует убедиться, что они штурмуют здание, – продолжает Якоб, – если Фион выползет из своего офиса, это будет нам на руку. На открытом пространстве легче разделить их с Эммой. На этот раз нам нельзя допустить тех же ошибок, как в канун Нового года. Кстати… – он убирает смартфон, – если верить последним новостям, Фион лишил Каллахана всех полномочий, и теперь твой отец в бегах.

– Ха-ха, забавная шутка!

Но выражение его лица остается серьезным. Что-то начинает покалывать в животе, будто там появился огромный муравейник. Фарран отказался от Джеймса?

– Но тогда он больше не сможет влиять на наши воспоминания!

– Рано не радуйся. Я могу приписать этот изумительный поворот в его поведении только тому, что он старается измениться ради Эммы.

Муравейник в животе продолжает доставлять дискомфорт, как будто кто-то воткнул в него динамит и поджег.

– Проклятье! – шепчу я. – Если мы не отыщем ее раньше Джеймса, он…

– Все пройдет хорошо, мы найдем Эмму.

Якоб действительно изменился. Даже его голос звучит не так уверенно, как раньше.

В общем хаосе никто не останавливает нас, когда мы спускаемся по лестнице на первый этаж. Кажется, всем безразлично, что враги уже могут находиться внутри школы. Чуть позже краем глаза я замечаю разрушенную комнату, которая была столовой Инглвудских воронов. Поломанные деревянные ножки торчат из повалившихся столов, словно изъеденные кости, перевернутые стулья и вырванные с корнем зеленые растения, почва, осколки цветочных горшков и абажуры. Надо всем этим висит густой дым. Глаза начинают гореть и слезиться. Коренастый темноволосый мужчина стоит напротив окна и выкрикивает приказы. Остатки того, что когда-то было тяжелыми шторами, окружают его. Пена из огнетушителей, как свежевыпавший снег, лежит на руинах, капает на темный паркет и образует скользкую лужицу.

Якоб учил меня сражаться как ворона Фаррана, но мой первый настоящий бой прошел в канун Нового года против директора школы. Эта разгромленная комната напоминает мне о той кошмарной ночи в офисе Фиона и сдирает тонкую корочку с моих внутренних ран.

Мы пробегаем мимо двух молодых людей в военных штанах и кожаных куртках, которые привязаны к буфетной стойке, охранник угрожает им оружием. Одному из них лет пятнадцать. С расширенными от страха глазами он следит за каждым движением своих наблюдателей. Другие охранники, телекинеты и нейрокинеты, очевидно, оставили бойцов Эми снаружи и теперь бегут к ним через открытую боковую дверь. Стекло в раме разбито, видимо, через него злоумышленники проникли внутрь помещения. Осколки хрустят под ногами, когда мы приближаемся к выходу. Странно то, что другие окна не тронуты, на некоторых только трещины и вмятины. Оснастил ли Фарран это место пуленепробиваемым стеклом? Я бегу в потоке воронов, словно сам один из них. Якоб бежит рядом.

– Вороны! Вороны! – мы хватаем оружие и следуем за громкими криками с улицы.

Пульс учащается, когда холод поражает меня – ледяная, насыщенная кислородом свобода, которая очищает легкие от дыма. Через несколько метров Якоб хватает меня за руку и подает сигнал, чтобы я замедлил темп, пока мы не отстанем на достаточное расстояние, а затем просто укроемся под покровом темноты. Последние отставшие достигают края леса впереди нас, но до них еще далеко.

– Прикрой меня! – внезапно приказывает Якоб и решительно возвращается к школьному зданию.

– Что ты задумал? – задыхаясь, спрашиваю я его, поворачиваюсь спиной и наблюдаю, как люди исчезают между стройными стволами деревьев.

Я никому не доверяю больше, чем ему.

– Эми и ее команда открыли двери.

– Эй, это идея плохая! Это определенно особенное стекло. Даже тебе не под силу…

Оглушительный визг доходит до моего уха болью и сменяется сокрушительным ревом. Гусиная кожа покрывает все тело. Звуки напоминают сцену из военного фильма. Прежде чем появляется шанс спросить Якоба, что он там копается, возле леса появляются темные пятна и направляются к нам. Доносится выстрел, и что-то падает на землю слева от меня. Грязь брызжет на штаны, как камешки. Я плотно сжимаю губы и концентрируюсь на аэрокинезе. Воздух ощущается как шелк, легкий, прохладный и скользкий, он струится по вытянутым рукам и обхватывает пальцы, словно приветствуя старого друга. Еще раз я поражаюсь опьяняющему чувству, владению потрясающим даром.

– Эйдан! – нетерпеливо кричит Якоб, когда раздается еще один выстрел и снаряд шипит прямо над нашими головами.

Порыв ветра, созданный мной, отбрасывает нападающих на несколько метров, заставляет их вскрикнуть и упасть на землю. За очаровательным ощущением могущества следует разочарование шумом, от которого волосы на шее встают дыбом: позади доносится дребезжание металла с такой громкостью, словно его прессуют. Но это не самое ужасное, ведь лопасти несущего винта вертолета гремят поблизости.

Я верю, что Якоб справится с остальным, и предпочитаю сосредоточить внимание на небе, почувствовать воздух и попытаться заставить его обернуться встречным ветром, прежде чем мы окажемся в пределах досягаемости вертолета и попадем под выстрелы. Но внезапно вспыхивает свет, исходящий из школьного здания, и пейзаж купается в необычной яркости.

– Якоб, пригнись! – рычу я и кидаюсь на землю.

– Сейчас! – вздыхает он напряженным голосом, и вдруг я слышу звон осколков стекла.

Мужчины и женщины, которых я напугал своим аэрокинезом, снова возникают передо мной. Жар накапливается внутри, и я направляю в их сторону огненные порывы, когда Макэнгус внезапно валится на меня от нового выстрела, на этот раз со стороны стеклянного павильона. Энергия огня затихает, как и моя сила. На мгновение у меня перехватывает дыхание, болит спина, грудь, каждое ребро, и пальцы впиваются в замерзшую траву, сверкающую в свете прожектора.