Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

Таково свойство Силы и Серебра: сбивать с толку, путать мысли, красть воспоминания, а порой и человечность.

Вот и прислугу в моем доме кто-то сбил с толку в ту ночь, когда похитили Би. Может, они использовали Серебро или кровь дракона, чтобы сотворить эту магию, заставить всех людей в доме забыть, что похитители явились и забрали мою дочь, забыть даже о том, что она вообще существовала?

А нельзя ли ту же самую магию направить против них?

Я отважился представить, как пью Серебро. Не все, по крайней мере, не сразу. Самую малость, чтобы посмотреть, как оно на меня подействует. Ровно столько, чтобы не поддаваться чувствам корабля. Ровно столько, чтобы вернуть зрение Шуту, самому не ослепнув. Возможно ли это? Ровно столько, чтобы дотянуться до Чейда и спросить его совета, а может быть, даже восстановить ущерб, нанесенный его телу временем, и исцелить его разум. Смогу ли я? А может, Неттл больше моего знает о том, что возможно при помощи Серебра, а что нет?

А если я выпью все, что у меня есть, возможно, я смогу просто явиться в Клеррес и велеть его обитателям поубивать друг друга?

Неужели существует такой простой способ уничтожить их и спасти мою дочь?

– Что ты тут делаешь? – спросил Лант.

Я поднял глаза и увидел, что он идет ко мне, а за ним – Пер и Спарк.

– Где Янтарь?

– Беседует с изваянием. Велела нам оставить их. Что ты делаешь?

– Думаю. А чем заняты остальные?

– Уинтроу вернулся на «Проказницу». Наверное, хочет ее успокоить. Королева и Соркор отбыли в Делипай. Полагаю, они будут искать Кеннитссона, чтобы отговорить его. Брэшен и Альтия закрылись в капитанской каюте. А Янтарь попросила Спарк принести ее свирель. И сейчас играет для Совершенного. – Он втянул воздух и оглядел кубрик. – Так ты пришел сюда подумать?

– Да.

– А можешь думать за работой?

Я обернулся на голос Клефа. Под палубой было душно, и его лицо блестело от пота, когда он выбрался из темного зева трюма.

– Я как раз тебя искал. У нас мало людей, а надо переложить груз. Некоторые ящики сдвинулись, несколько, кажется, намокли. Капитаны хотят, чтобы их вытащили на палубу. Ты сказал, что поможешь. Сейчас самое время.

– Иду, – сказал я.

– Я тоже, – добавил Лант, а Пер просто кивнул.

– И я, – заявила Спарк. – Я теперь в вашей команде, отныне и до самого конца.

«До самого конца», – мысленно повторил я и встал, чтобы идти. Но тут на меня накатило такое головокружение, что пришлось снова сесть на сундук.

Вот ты где! – Голос у меня в голове звенел до удовлетворения. Я лечу к тебе. Готовься.

Я медленно встал. И улыбнулся, чтобы подавить страх и растерянность.

– Тинталья летит ко мне, – сказал я.

Небел, известный как Любимый, продолжает сеять смуту среди других небелов. Он пытался остаться в деревне после начала прилива, когда остальные небелы уже построились, чтобы возвращаться в свои дома. Он огорчил людей, пришедших, чтобы узнать свое будущее, разглагольствуя о возможных грядущих бедствиях. Он сказал одному просителю, что его сын женится на ослице, однако дети от этого союза принесут в семью великое счастье. Другой просительнице он сказал: «Сколько денег ты готова отдать за мое вранье? Мое лучшее вранье стоит очень дорого, но вот тебе бесплатное: ты очень мудрая женщина, раз пришла сюда, чтобы заплатить мне кучу денег за вранье».

Я дважды порол его: один раз – голыми руками, другой – ремнем. Он умолял меня спустить с него шкуру, чтобы заодно с его спины сошли и татуировки. Думаю, он искренне хотел этого.

Как только он поправился достаточно, чтобы снова работать на рынке, он забрался на груду ящиков и заявил, что он – истинный Белый Пророк нынешнего поколения и его держат в Клерресе против воли. Вокруг тут же собралась толпа зевак, и он стал просить их помочь ему сбежать. Я схватил его и встряхнул, чтобы заставить замолчать, но несколько зевак принялись бросать в меня камни. И только тогда два других стражника вмешались, и я смог увести его обратно за стену.

Я считаю, что делал свою работу не хуже, чем делал бы ее на моем месте любой другой. И теперь я прошу снять с меня ответственность за небела, известного как Любимый. При всем моем уважении, должен сказать, что считаю его источником неприятностей и даже опасностей для других небелов.

Моя жизнь изменилась к лучшему, – по крайней мере, я пыталась себя в этом убедить. Нас разместили в красивой каюте, кормили регулярно, и Двалии редко выпадал случай поколотить меня. Больше того, на радостях, что жизнь так наладилась, Двалия почти оттаяла. На море воцарилось лето. Ветра дули свежие, шторма случались редко. Не знаю, что за чары навел на меня Виндлайер, но команда воспринимала мое присутствие спокойно и равнодушно. Пока я не задумывалась о будущем или прошлом, жизнь была не так уж плоха. От меня почти ничего не требовали. Я приносила Двалии еду в каюту и забирала грязную посуду. Во время ее послеобеденных прогулок с капитаном по палубе я шла следом за ними на почтительном расстоянии, создавая видимость приличия.

Хотя выглядело это так себе. Я сидела снаружи под дверью капитанской каюты. Думаю, Двалия не поняла, что, предложив предоставить ей свою каюту, он имел в виду, что и сам останется там. Из кабины донесся ритмичный стук, и я от души понадеялась, что это Двалия бьется головой о переборку. Стук ускорялся, и это мне не нравилось. Время, пока капитан Дорфел был с Двалией, было самым безмятежным в моей жизни пленницы.

Со стороны трапа, ведущего на палубу, раздались шаркающие шаги. Я стала думать о море, о перекатывающихся волнах, о том, как солнце играет на их гребнях. Подумала о чайках: они летают высоко-высоко и все же кажутся огромными. А если такая птица опустится на палубу, насколько большой она окажется? Размером с меня? А что они едят? Где гнездятся, где садятся отдохнуть, когда забираются так далеко от суши? Я заполнила голову этими ширококрылыми белыми птицами и больше ни о чем не думала. Когда Виндлайер опустился на корточки рядом со мной, я задумалась, как он выглядел бы, будь он птицей. Я мысленно нарисовала ему клюв, блестящие перья и рыжие лапы со шпорами, как у петуха.

– Они все еще там?

Он не удостоился моего взгляда и ответа. Длинные, блестящие, серые перья.

– Я не буду ломиться в твою голову.

Я не верю тебе, ты предатель, я не верю тебе, ты предатель.

Подумала это, но стен не опустила. Виндлайер был уже не так могуч, как в тот день, когда выпил змеиную слюну, но все равно силен. Я начала понимать, что если магия моего отца всегда при нем, то магия Виндлайера прибывает, только когда он пьет зелье. Интересно, как скоро он израсходует ее? Как скоро я смогу строить планы, не боясь разоблачения? Не думать об этом!