Робин Хобб - Судьба убийцы [litres]

– Ну и ну! – надменно воскликнула леди Вайолет. – У котенка, оказывается, есть коготки!

Дамы закудахтали, словно куры, которым бросили горсть зерна.

– У пчелы есть жало, – поправила я. Наши глаза встретились. Леди Вайолет оскалилась, но я довольно улыбнулась. У нее вообще не было стен. – Куда с большим интересом, чем мою историю, мы бы послушали ваш рассказ о вчерашнем свидании. С господином в зеленом дублете и со слишком сильно напомаженными волосами.

Шун вскинула ладонь к губам, но у нее вырвалось не аханье сплетницы, а веселый смешок.

– Это неправда! – Леди Вайолет порывисто встала, шурша юбками, словно крыльями, и бросилась из комнаты. У дверей она обернулась и зло посмотрела на меня. – Вот что бывает, когда простолюдинок допускают в общество благородных леди! – И выскочила в коридор.

Я не могла допустить, чтобы ее слова ранили меня. Или Шун. Поэтому я хихикнула и сказала, повернувшись к Шун:

– Она удрала, как перепуганная курица, верно?

Нервные смешки разошлись по гостиной, словно круги по воде. Я поняла, что леди Вайолет тут уважают, но любить не любят. И мы, безусловно, еще скрестим с ней клинки.

Шун расправила плечи, осторожно сложила рукоделие в корзинку, стоявшую у ее ног, встала – куда более грациозно, чем леди Вайолет, – и протянула мне руку:

– Идем, маленькая кузина. Не прогуляться ли нам по Женскому саду?

Я тоже сложила вышивание:

– Мне говорили, что фиалки в этом саду так и благоухают [1] Имя леди Вайолет означает «фиалка». (Примеч. перев.) .

На этот раз смешки среди дам прозвучали не так пугливо.

Мы вышли из комнаты, и никто не последовал за нами. Но Шун все равно, оглянувшись, шепнула мне:

– Быстрее!

И мы поспешили, но не в Женский сад, где росли цветы и травы, а на открытую площадку на башне, где были кусты в горшках, статуи и скамейки. Дверь на эту площадку Шун открыла своим ключом. Около часа мы бродили там, почти не разговаривая. Уходя, Шун дала мне ключ:

– Он принадлежал моему отцу. Это хорошее место, где можно побыть одной.

– А как же ты? – спросила я, и Шун улыбнулась мне:

– Пока мой отец был жив, у меня при дворе был защитник. А теперь никого не осталось.

– А твой брат?

– Ему неловко со мной, – ответила она. И печально добавила: – И мне с ним.

– Я бы лучше схватилась с толпой головорезов с ножами, чем с этой стаей мелких гадин с их иголками, – честно сказала я.

Шун засмеялась, не сдерживаясь, а когда снова повернулась ко мне, щеки ее раскраснелись от ветра и в очертаниях губ появилось нечто от прежней Шун.

– «Зеленый дублет» был острее любого ножа. И я использую его с толком, обещаю. – Она вскинула ладонь, согнув пальцы, и заявила: – Пора и львице показать свои когти.

И Шун ушла, а я осталась на крыше. Ветер доносил аромат жасмина, и облака бежали по небу, словно овечки, гонимые ветром.

Моя жизнь постепенно обретала распорядок, и он утомлял. Я не могла увидеться ни с Пером, ни со Спарк. Любимый обзавелся новой личиной – теперь он был лорд Шанс. Он являлся ко мне каждый день в назначенное время, и мы беседовали. Он всегда спрашивал, все ли у меня благополучно, и я отвечала, что все хорошо. Лорд сочинил запутанную историю о том, как присоединился к моему отцу и Ланту в поисках меня. Мне это было неинтересно. Он приносил мне маленькие подарки: желудь, вырезанный из дерева (внутри, под шляпкой, там был крохотный тайник), куклу в черно-белом наряде, дудочку лучше той, что он дал мне во время плавания.

Однажды, уходя, он сказал:

– Скоро станет легче, Би. Кто-то другой возвысится или пострадает, и ты станешь менее интересна придворным. Дочка Неттл подрастет, и Неттл будет меньше уставать. А когда родится ребенок королевы Эллианы, ты благополучно затеряешься среди бурной жизни двора. Ты снова сможешь стать собой.

Слышать это было не очень-то отрадно. Но каждое утро начинался новый день, и каждый вечер, ложась в постель, я оставляла очередной день позади.

Самый важный день был, когда Клэнси отвела меня в покои Неттл на башне, где должен был встретиться магический круг королевы. Всего в самом Оленьем замке и его окрестностях было шесть кругов. У каждого из принцев был свой круг, у короля, у Неттл… «Слишком много», – подумала я. Было несколько оскорбительно слушать, как Клэнси докладывает моей собственной сестре о том, насколько я наделена Силой и как ей пришлось поить меня эльфийской корой, чтобы я научилась сдерживать свою Силу или чтобы подавить магию во мне. Неттл сказала, что примет ее соображения к сведению и внимательно обдумает их.

Тогда я спросила Неттл, обратившись к ней как к сестре, почему никто не интересуется моим мнением на этот счет, и Неттл ответила:

– Иногда взрослый должен решить, как будет лучше для ребенка, Би. В этом деле тебе придется довериться мне.

Но это было нелегко.

Были и приятные минуты. Однажды на ночь глядя ко мне в комнату заявился Нед Счастливое Сердце в компании Ланта и лорда Шанса. Кэшн была в ужасе от такого нарушения приличий, но я напомнила ей, что Нед – мой сводный брат. Он стал играть смешные песенки, и вскоре даже Кэшн захихикала. Потом лорд Шанс сказал, что, когда я буду готова, я должна буду рассказать Неду во всех подробностях о своих злоключениях, потому что это часть истории Бакка, и Нед, как менестрель, обязан ее сберечь для потомков. Вспомнив Неттл, я ответила, что приму эти соображения к сведению и внимательно обдумаю их.

Нед усмехнулся.

– Я так и думал, – сказал он и заиграл новую песню.

Шли дни. Я присутствовала на обедах, знакомилась с новыми людьми и проводила досуг с другими юными аристократами моего возраста, потому что так было положено. Леди Симмер составляла для меня расписание встреч. Братья приходили навестить меня, некоторые с женами и детьми, иногда сразу по двое – по трое. Я поймала себя на том, что едва знаю их. Я любила их, но не как близких людей, и они чувствовали то же самое. Я смотрела, как они встречаются с Неттл и ее малышкой, перешучиваются, делятся советом, то и дело говорят: «А помнишь, как…» – и понимала, что никогда не была по-настоящему частью их семьи. Они были добрые. Дарили мне подарки, какие обычно дарят девочкам из дальней родни. Во время этих встреч Риддл сидел рядом со мной. Он говорил со мной, чтобы я не оставалась без собеседника, и учил улыбаться незнакомцам, которые любят меня, но не имеют представления о том, что мне довелось пережить, а я не хочу ничего им рассказывать об этом. В такие дни я радовалась, что послушала Пера и избавилась от шрамов. Если все-таки приходилось участвовать в беседе, я рассказывала о том, как на моих глазах корабли превращались в драконов, о живых изваяниях и чудесах Кельсингры. Они наверняка думали, что половину этого я выдумала. Ну и пусть.