Эми Хармон - О чем знает ветер [litres]

Да, наверно, так.

ДЕЙРДРЕ НИЧУТЬ НЕ удивилась, увидев меня назавтра, – напротив, просияла искренней улыбкой.

– Здравствуйте, здравствуйте! Мэйв отправила вас в Баллинагар, верно? Как ваши изыскания – увенчались успехом?

– Да. Я нашла предков – в смысле, их могилы. Завтра поеду на кладбище – цветы возложу.

Эмоции снова нахлынули. Эта странная нежность к усопшим – я ведь никогда их не видела! Стало неловко: уже во второй раз я роняю слезы перед библиотекаршей, будто какая-нибудь экзальтированная особа. С максимально деловитым видом я протянула Дейрдре старинную фотокарточку – ту, на которой был запечатлен особняк.

– Не знаете, где это место?

Дейрдре напрягла подбородок, уставилась на фото сквозь нижние половинки очечных линз. Чем дольше она смотрела, тем увереннее ползли к линии волос ее брови.

– Это Гарва-Глейб, – наконец выдала Дейрдре. – Снимок древний, но я-то узнала, да и любой из местных узнал бы. Особняк почти не изменился, вот разве что парковка прибавилась, да, наверно, пара-тройка гостевых домиков. – Дейрдре прищурила глаза. – Вот, видите коттеджик? Джим Доннелли его лет десять назад построил. Знаете, чем кормится? Туристов катает по озеру, показывает им пещеры, где во время Войны за независимость [14] Война за независимость началась 21 января 1919 г., когда 73 депутата английского парламента объявили себя полномочным парламентом Ирландии (ирландское название Дойл), провозгласили Ирландскую республику и потребовали немедленного вывода из страны английских вооруженных формирований. Президентом был избран Имон де Валера. Ирландская республиканская армия провела ряд терактов и приступила к активным боевым действиям. 26 ноября 1919 г. вспыхнуло вооруженное восстание в Дублине, после чего под руководством Майкла Коллинза началась партизанская война. Окончанием Войны за независимость считается 6 декабря 1921 г., когда был подписан компромиссный договор между Ирландией и Великобританией. оружие прятали. Ну да, курсировали от схрона к схрону, переправляли винтовки, гранаты. Мне дед рассказывал.

– Гарва-Глейб! – повторила я чуть ли не с придыханием. Я могла бы и сама догадаться. – Усадьбой владел доктор Томас Смит, верно?

Дейрдре вытаращила глаза.

– Какой еще Смит? О каком периоде вы говорите?

– О тысяча девятьсот шестнадцатом годе, – отчеканила я. – Вы этого помнить ну никак не можете.

– Что да, то да, – рассмеялась Дейрдре. – Хотя по долгу службы я должна бы владеть базовой информацией. Увы. Мне лишь известно, что Гарва-Глейб содержится на средства из некоего семейного фонда. Никто из владельцев там не живет, только управляющий и прислуга – горничные, садовник. Сдают комнаты внаем. Гарва-Глейб находится на том же берегу, что и Дромахэр. В наших краях ее называют просто Усадьбой.

– Так вот о какой усадьбе вы вчера упоминали!

– Ну да. Там и прокат плавсредств работает. Можно арендовать лодку для рыбалки или пикника. Вы в курсе, что Лох-Гилл соединен с морем? Так вот, во время прилива реально и до моря доплыть; ага, мимо Слайго – да прямо на морской простор. Говорят, в дни О'Рурков в наше озеро пираты запросто попадали. Теперь это место известно как замок Парка. Вы там бывали?

Я кивнула.

– Кроме того, О'Рурк построил знаменитое Аббатство. Его казнили – разумеется, англичане – за то, что он предоставил убежище капитану разгромленной испанской Армады. Король Англии передал замок некоему Парку. Только представьте: вы двадцать лет возводите крепость, думаете – на века́, но появляется временщик – и ваши усилия идут прахом! – Дейрдре от отвращения к человеку по фамилии Парк тряхнула головой.

– Мне бы хотелось заехать в Гарва-Глейб. Надеюсь, особняк открыт для посетителей?

Дейрдре принялась объяснять дорогу, причем почти в том же стиле, что накануне Мэйв.

– Сначала всё влево, влево забираете, а потом чуточку вправо. Если заблудитесь, спросите кого-нибудь из местных, только вряд ли это понадобится, до усадьбы не слишком далеко.

Все указания я прилежно записывала в блокнот.

– Спасибо вам огромное. И, пожалуйста, передайте Мэйв мою глубокую благодарность. Для меня было очень важно найти могилы.

– О, Мэйв О'Тул – это просто неисчерпаемый источник полезной информации. Знает больше, чем мы все, вместе взятые. Думаете, я удивлена, что Мэйв оказалось известно о вашей семье? Ничуточки!

Я уже двинула к выходу, я даже дверь толкнула, когда сообразила: фамилия Мэйв мне откуда-то известна.

– Как вы сказали? О'Тул?

– Именно. В девичестве – О'Тул, затем МакКейб, Колберт и О'Брайен. Трех мужей пережила наша Мэйв. Когда третьего схоронила, мы решили: теперь «O'Тул» будет в самый раз. Ну, чтоб не путаться. А почему вы так удивились?

– Разве? Вам показалось.

Действительно, Мэйв не упомянула о своей семье, я же прочла недостаточно записей Томаса Смита, чтобы ассоциировать Мэйв с О'Тулами, которых так выручил сердобольный доктор.

На подступах к Гарва-Глейб обнаружились ворота, причем запертые. Сам дом был неплохо виден сквозь древесную листву. Та же фотокарточка: глядеть – гляди, а чтобы потрогать – так нет. Заметив на воротах звонок, я надавила на кнопку. Подождала. Никто не вышел. Делать нечего – я снова села за руль, но в Слайго не поехала. Я подала назад, вернулась к развилке и покатила по проселку (он тянулся озерным берегом), рассчитывая через пару миль увидеть дом с другого ракурса. Однако проселок неожиданно привел меня к стоянке перед длинным причалом. На воде покачивались лодки – и солидные, вместительные, и совсем уж лебезные [15] Лебезный – хрупкий, слабый. ялики [16] Ялик – двухвесельная или четырехвесельная небольшая шлюпка. ; поодаль сверкал белеными стенами, радовал небесно-голубыми ставнями коттедж Джима Доннелли. Очень рассчитывая застать хозяина, обнадеженная табличкой «Открыто», я вышла из машины.

Под крошечную приемную с деревянной стойкой и складными стульями регистрации явно переоборудовали тесный холл. На стойке обнаружился колокольчик, в который я и позвонила, правда, не без колебаний. Похожим колокольчиком активно пользовалась одна из моих наставниц-монахинь, и с тех пор колокольчики ассоциируются у меня с католической школой, а их звон вызывает зубную боль. Никто не поспешил на мой призыв, однако я не стала звонить снова. Вместо этого я крикнула:

– Мистер Доннелли! Можно вас?

Обернувшись на скрип двери, я увидела человека с водянистыми глазками и красным носом. Мистер Доннелли был в высоких охотничьих сапогах, на голове красовалась кепка-восьмиклинка, штаны удерживались подтяжками. Определенно, я отвлекла его от дневного перекуса – он смущенно вытер рот.