Пол Стюарт - Секрет подземелья [litres]

Вместе с ними был Килиан, смиренно принимавший их благодарности и предлагавший поддержку тем, кто в ней нуждался, а старейшины тем временем собирали работников в бригады. Не успел пророк отвернуться от брата Иезекииля, который был особенно близок с братом Авелем, как Кара взяла его за руку.

– Отец, это правда – то, что все говорят? – По её лицу текли слёзы. – Мика… Он?..

Килиан раскрыл объятия и притянул дочь к себе.

– Мне так жаль, дитя моё, – говорил он, пока она судорожно рыдала у него на груди. – Очень, очень жаль…

Рабы-змееловы сидели небольшой группой, одни прислоняясь спиной к стене пещеры, другие скрестив ноги и наклонившись вперёд. Глаза их были будто стеклянными, нижние челюсти отвисали, но Мика заметил, как, выпив кровавого мёда, они стали водить носами, пытаясь уловить неясные запахи, долетавшие оттуда, где пировали кельды. Сам Мика не пил кровавый мёд и учуять запах еды не мог, но, в отличие от рабов, его разум не был затуманен, и он мог сосредоточиться на том, что им с Илаем предстояло сделать.

Скалолаз тронул его плечо.

– Смотри, – прошептал он.

Мика поднял взгляд и увидел, как занавеска из змеиной кожи в углу пещеры дёрнулась, замерцала в красном колеблющемся свете, и из-за неё показалась Карафина. В руке она несла костяную маску того, кто призывает зиму. Женщина приблизилась к кельдам и заговорила негромким голосом. Кельды обступили её, кивая, пошатываясь и жестикулируя, пока она говорила.

– Кельды из Страны долин послали своего убийцу напасть на нас, и теперь четверо из нас мертвы. – Голос Карафины становился громче. – Мы соблюдали условия сделки, мой муж отправлялся к ним каждую середину зимы, чтобы поделиться нашим кровавым мёдом, и вот чем они нам отплатили! Если моя сестра хочет войны, она её получит! – Карафина потрясла в воздухе маской того, кто призывает зиму. – Мы отомстим и сами нападём на них.

Кельды сгрудились вокруг неё, склонив головы, и Карафина в пыли у себя под ногами начала чертить грубую схему сети пещер.

Илай обернулся к Мике.

– Давай, – шепнул он с решительным видом.

Скалолаз поднялся на ноги и стал пробираться к занавеске из кожи, держась как можно ближе к стене и не спуская глаз с кельдов. Мика последовал за ним; от страха, что кто-то из кельдов может обернуться, у него в животе всё сжалось. Добравшись до занавески, Илай отдёрнул её, и они с Микой тихонько проскользнули в скрытую за ней комнату. Занавеска вернулась на место, и Мика в ужасе уставился на разложенные перед костяным креслом предметы.

Это были инструменты того, кто призывает зиму. Их разложили на каменном полу точно так же, как когда-то он сам раскладывал их на снегу возле зимнего убежища. Ножницы для костей, зажимы для печени, расщепитель языка; выдавливатель глаз, которым тот, кто призывает зиму, пугал Мику…

Юноша замер. Там, с краю, лежали их с Илаем ножи. И его рогатка.

Илай наклонился и забрал оружие; нож и рогатку он передал Мике, а свой нож спрятал под складками куртки. Скалолаз поднял голову и посмотрел на отверстие в потолке.

– Скорее, Мика, – сказал он. – Думаю, у нас не так уж много времени. Я подсажу тебя.

Он присел и сложил руки в замок. Мика встал одной ногой на сложенные руки Илая, опираясь на плечи скалолаза. Крякнув от усилия, скалолаз выпрямился, поднимая Мику к потолку. Юноша пролез в узкое отверстие, похожее на дымовую трубу, и стал нащупывать, за что ухватиться на неровной каменной поверхности. Руки его тряслись, мышцы дрожали от напряжения – он подтягивался, коленями упираясь в стенки трубы, чтобы удержаться. Потом завис на мгновение и бросил взгляд вниз.

Илай смотрел на него.

– Удачи, сынок, – сказал скалолаз, отступил и скрылся из виду.

Раздался мягкий шорох занавески из змеиной кожи: скалолаз покинул пещеру. Мика посмотрел вверх.

Узкий туннель уходил во тьму, из его стен торчали выступающие плиты, создававшие лабиринт из узких изломов и крутых поворотов, через которые Мике предстояло пробраться. Он вдохнул поглубже и начал карабкаться вверх.

Мика преодолел первую из серии вертикальных расщелин, каждая из которых была у́же предыдущей. Стены туннеля облепляли и сжимали его, как тиски, давили на грудь и спину, мешая дышать.

В какой-то момент Мика даже испугался, что не сможет продвинуться дальше, но всё же нашёл, за что ухватиться, и сумел дотянуться до более широкой расщелины вверху. Отсюда туннель начинал петлять, поверхность его стен ощетинилась осколками кварца, которые ранили ему руки и рвали домотканую рубашку. Мягкая ткань пропиталась по́том и липла к спине, холодная от леденящего воздуха. Мика вытянул вверх окровавленную руку и почувствовал движение воздуха из темноты наверху. Подтягиваясь на ноющих от боли руках, он преодолел последний крутой поворот и увидел, что верхний отрезок туннеля залит мягким светом. Мика карабкался к этому свету; выбравшись из туннеля, он оказался на узком уступе высоко над большим залом. По обе стороны от него огромные сталактиты спускались вниз к светящемуся полу, а на сводчатом потолке у него над головой, будто звёзды, сияли кристаллы.

Одинокая фигура в сером плаще и белом капоре стояла на коленях и рыдала, обхватив голову руками и медленно покачиваясь вперёд-назад.

Мика взял лежавший рядом на уступе осколок кристалла и положил в карман. Затем, повернувшись спиной к залу, начал спускаться по стене пещеры. Спрыгнув с высоты последних нескольких метров, он приземлился на устланный соломой пол; фигура подняла голову.

Это была Кара, с заплаканным, покрывшимся красными пятнами лицом. Она смотрела на Мику и не верила своим глазам.

– Ты жив, – выдохнула она.

– Кара, – сказал он, хватая её за руки и помогая девушке подняться на ноги, – ты должна помочь мне…

Но он не успел сказать больше ни слова: Кара притянула его к себе и осыпала поцелуями. Мика крепко обнял её, и девушка заплакала, уткнувшись лицом в складки его рубашки.

Когда она, наконец, успокоилась, Мика осторожно приподнял за подбородок её лицо. Заглянул в бирюзовые глаза Кары. В них сквозили неуверенность и страх, но была в них и доверчивая наивность. Мика знал, что сейчас нанесёт по ней сокрушительный удар. Кара смотрела на него, и губы её слегка дрожали.

– Речь о твоём отце… – начал Мика.

Кара остановилась у самого низкого наблюдательного поста – у выступающей гранитной плиты, которую все называли клювом. Воздух уже был не таким пронизывающе холодным, и повсюду с ветвей деревьев на землю с мягким шумом соскальзывал снег. Кара поднесла к губам костяной рог и протрубила три длинных гудка, затем опустила рог и пошла по тропе обратно к Глубокодому.