Эльдар Сафин - Танец с зеркалом [litres]

Когда двое так близки – слова не нужны. Математика – вот язык влюбленных. Геометрия – это ли не музыка сердца? И алгебра – вся гамма чувств в одной формуле. Недаром люди поверяют ею гармонию…

Поэт сказал. И никуда не деться.

Она таки вписалась в мою площадь. Кругленькая моя. Безупречная. Само совершенство. Я счастлив, околдован, потрясен! Ах, два пи эр! Мы дышим в унисон. Ну вот, стихами заговорил…

Однажды она мне сказала:

– У меня будет ребенок.

Вот так просто взяла и сказала: у меня будет ребенок. Этого следовало ожидать! Что еще могло произойти с линией, вписанной в мою сущность? Конечно, зарождение плоскости в ее чреве! Как это необыкновенно! Часть меня теперь принадлежит не только мне, но еще и новорожденной фигуре!

Я был рад как ненормальный. Готов был любить весь мир в геометрической прогрессии! Лез обниматься к Квадрату, подмигивал Трапеции. Да что там! Помирился с Треугольником. Хоть он и сволочь – а все-таки друг…

Жизнь потекла размеренно и счастливо… Но внезапно появились они. Многогранники.

И сразу предложили работу.

Я всегда подозревал, что мир сложнее, чем нам кажется с разлинованной страницы. Но что так могут разниться фигуры… Хотя они называли себя иначе: тело. Наконец я увидел тех, о ком втайне шушукались, на кого хотели быть похожими, но боялись признаться.

Трехмерные. Глядя на них, я ощутил собственную неполноценность в полном объеме.

Кубы. Лицом к лицу похожи на Квадраты, но стоит им повернуться вполоборота… Будто новая реальность внутри.

Шары. О, это вообще… Моя возлюбленная прекрасна, но это тело… В нем словно маленькая вселенная.

А еще там были Пирамиды. При взгляде на них Треугольник заткнулся и больше не смеялся над моими порывами.

Они набирали добровольцев в реконструктивные отряды. Я толком не понял специфику, но согласился все равно. Что-то, связанное со строительством, архитектурой. Разве можно упускать такой шанс? Тем более – семья у меня, сын вот-вот появится… Не век же сидеть на плоскости?

Окружности почему-то эта затея не понравилась.

– На что мы соглашаемся? – вздыхала она, нежно прижимаясь ко мне четырьмя точками, – ты ведь о них ничего не знаешь. Трапеция говорит, будто они не настоящие. «Виртуальные», вот. И все, что они предлагают – обман.

– Ну что ты, дорогая, – я пытался успокоить ее, поглаживая намечающийся в ее утробе круг, – посмотри, какие они. Как они интересно живут. Словно бы другой уровень…

Так, убаюкивая друг друга разговором, мы заснули, готовясь вступить в новую жизнь.

А ночью мне приснился кошмар.

Я видел огромный многогранник, фронтоном похожий на меня.

– Двухмерный! – высокомерно обращался он ко мне, – ниц пади! Ты послужишь мне фундаментом.

А я почему-то был маленьким и казался еще более плоским, чем обычно. Хотя – куда уж больше… А главное – рядом не было Окружности, и может быть поэтому я чувствовал себя совсем неуютно. Хотелось возразить, закричать, но я лишь падал ниц, сливаясь с клетчатым листом. Я не был больше Ромбом! Становился неполноценным – полуфабрикатом, запчастью! Ромбоэдр – так звали Трехмерного – называл меня своей гранью…

Я проснулся бледный, как бумага, и уже чувствовал себя наполовину фундаментом.

Так вот, значит, что нас ждет…

Мне необходимо было поговорить с кем-нибудь. Но кто сможет дать ответ на мои вопросы? Окружающие фигуры толком ничего не знают о сущности Трехмерных.

Впервые в жизни я осмелился обратиться к Начертателю. И он просветил меня!

– Глупый трусливый Плоский! Не дрожи. Объемные – не монстры и не злодеи. Они – тоже часть Геометрии. Сущность Объемного определяется Третьей осью судьбы. Она открывает им путь в Пространство.

– А я могу выйти в Пространство? Не обращусь в ничто? – робко спросил я, не будучи уверенным, что понял все правильно.

Начертатель засмеялся.

– Зависит от тебя. Ты можешь раствориться в теле Объемного. А можешь нарастить свои собственные грани…

– Дорогой, с кем ты разговариваешь?

Это проснулась моя жена.

– Любимая, я тут подумал: наверное, ты права. Что мы знаем о них…

– Так мы остаемся? – обрадовалась она.

– Пока – да.

На этом можно было бы закончить повествование. Неизменно по синусоиде движется время, отмеряя фазы и периоды. У нас растет сын – Круг – а я все так же решаю задачи. И есть лишь две вещи, неизменно изумляющие меня: недосягаемая аппликата над нами и математический закон внутри нас. Хотя все чаще я задаюсь вопросом: так ли уж она недосягаема?

– Милый, кажется, там говорилось про звездное небо.

Это моя жена. Материнство подействовало на нее благотворно. Она уже не та тоненькая девочка, невесомая и прозрачная. Формы ее округлились, стали пышными, она превратилась в настоящую… настоящую…

– Сфера! Привет, дорогая!

– Трапеция, здравствуй! Хорошо выглядишь!

Да, представьте себе. Сфера. Теперь ей принадлежат все точки пространства, равноудаленные от условного центра…

Кстати, наша угловатая тоже вышла замуж. Теперь она – основание Призмы. Других отговаривала, а сама-то! Но у нее-то хоть муж Объемный, не испытывающий комплекса неполноценности. Что бы придумать мне?

Как меняется мир! Друзья, которые совсем недавно строго придерживались своих параметров, словно стыдятся былой двухмерности. Треугольник занялся бизнесом – Пирамиду создает. Квадрат тоже строит что-то фундаментальное. В кубе фундаментальное. Даже моя собственная жена приобрела поверхность! Того и гляди, ребенок вырастет и шаром заделается! Нет, я не могу лежать параллельно плоскости! Но что ж теперь, становиться гранью дрожащей?

В отчаянии поднимаю взгляд на Аппликату, лучом уходящую в космос. А ведь сколько на небе звездных фигур! Что там моя жена говорила?

С интересом рассматриваю темный, в серебряных точках купол и радостно обнаруживаю… Ромб. Дельфин? Да. А вот еще один! Дева? Конечно. И еще! Да это Волопас с белым Арктуром на одной из вершин.

Звездная карта! Как я раньше не сообразил! Ведь можно оставаться собой, но при этом быть неизмеримо более значимым!

В волнении набираю телефонный номер. Гудок… Снова гудок…

– Алло! Кафедра астрономии? Пригласите, пожалуйста, картографа… Здравствуйте! С вами говорит Ромб…

Макабр – это танец скелетов, одновременно смешное и пугающее зрелище, символ, напоминающий о том, что все мы смертны, что жизнь – конечна. Но как ни странно, в осознании смерти может быть как грусть, печаль или тоска, так и надежда на перерождение, поиск и нахождение выхода, а если ничего не получается – то здоровые ирония и самоирония.