Роберт Джордан - Дракон Возрожденный [litres]

Эгвейн, пусть нехотя, высказала предположение, что она может понять, из-за чего айильцы начали войну – даже если и не считали ее войной. Из-за того, что король Ламан срубил преподнесенный ими дар – дабы создать трон, ни на какой в мире не похожий. Ламанов грех – вот как назвали люди его поступок. Согласно мнению Верин, война не только положила конец торговле кайриэнцев через Пустыню, но и сами кайриэнцы, отважившиеся углубиться в Айильскую пустыню, теперь пропадали. Верин утверждала, что эти несчастные были «проданы, как скот» в странах по ту сторону Пустыни, но и она не понимала, как мужчину или женщину можно продавать.

– Эгвейн, – сказала Илэйн, – ты ведь знаешь, кто должен быть Тем-Кто-Приходит-с-Рассветом, да?

Взглянув на спину Найнив, по-прежнему опережавшей подруг, Эгвейн только головой покачала. «Она что, решила нас гнать в Джурене, точно на скачках?» А потом резко сбавила шаг и встала как вкопанная:

– Ты же не имеешь в виду?..

Илэйн кивнула:

– Да, мне так кажется. Я не слишком хорошо знаю пророчества о Драконе, но несколько строк оттуда помню. Вот одна из них: «На склонах Драконовой горы он будет рожден, произведен на свет девой, с мужчиной не венчанной». Но ведь ты знаешь, Эгвейн, Ранд очень похож на айильца. Пожалуй, он немного похож и на те портреты Тигрейн, что я видела, но она пропала еще до того, как Ранд появился на свет, и я сомневаюсь, что она могла быть его матерью. По-моему, матерью Ранда была Дева Копья!

Ускорив шаг, Эгвейн погрузилась в раздумья, вспоминая все, что она знала о рождении Ранда. Кари ал’Тор умерла, и Ранда взрастил в одиночку Тэм ал’Тор, но, если Морейн говорила правду, Кари и Тэм не могли быть настоящими родителями Ранда. Иногда Эгвейн казалось, будто Найнив известен некий секрет, связанный с рождением Ранда. «Но готова держать пари, из Найнив его и вилкой не выковырнуть!»

Они догнали Найнив. Эгвейн была мрачнее тучи, мучаясь тревожными мыслями, Найнив, ничего не замечая, неотрывно глядела вперед, в сторону Джурене и того судна, к которому они спешили, а Илэйн хмуро взирала на своих спутниц, будто они, точно две девчонки, дулись друг на друга, не поделив лучший кусок праздничного пирога.

Некоторое время шли молча, потом Илэйн проговорила:

– Прекрасно у тебя все получилось сегодня, Найнив. И Исцеление, и все остальное. Они, по-моему, и не усомнились, настоящая ли ты Айз Седай. А по твоему поведению они и нас с Эгвейн к ним причислили!

– Да, работу ты исполнила сложную, – сказала через минуту Эгвейн. – Первый раз в жизни я так подробно наблюдала за Исцелением. Когда видишь такое, всякие игры с созданием молний кажутся не сложней приготовления пудинга из овсяной муки.

– Спасибо, – пробормотала Найнив, удивленно улыбаясь, и потянулась потрепать Эгвейн по волосам, как привыкла ласкать ее, когда Эгвейн была девчонкой.

«Нет, я уже не маленькая девчушка!» Все это длилось всего мгновение и тут же прошло, и девушки продолжили свой путь в молчании. Только Илэйн громко вздохнула.

Следующую милю, а то и больше, они одолели довольно быстро, хотя и пришлось свернуть от реки и обойти стороной густые заросли на берегу. Найнив настояла на том, чтобы не подходить к рощицам слишком близко. Эгвейн считала, что глупо предполагать, будто в каждом лесочке прячутся другие айильцы; впрочем, их маневры не особенно удлиняли дорогу, так как заросли кустарника были не так уж обширны.

Тем не менее Илэйн то и дело поглядывала на рощицы и приречные заросли.

– Смотрите! – вдруг воскликнула она.

Завертев головой, Эгвейн увидела, как из-за деревьев появляются мужчины, раскручивая над головой пращи. Девушка потянулась к саидар, но в тот же миг что-то ударило ее в голову, и она провалилась во тьму.

Эгвейн почувствовала, как что-то покачивает ее, движется под ней. Голова была переполнена болью. Она попыталась потрогать голову, но что-то врезалось в запястья, и она не смогла шевельнуть рукой.

– …это лучше, чем валяться тут весь день, до самой темноты, – услышала девушка грубый мужской голос. – Кто знает, когда к берегу подойдет другое судно? А лодка та ненадежная. Она протекает.

– Самое лучшее сейчас – надеяться, что Адден поверит тебе, когда ты расскажешь ему, какие кольца увидел, перед тем как принял решение, – проговорил другой человек. – Сдается мне, ему куда нужнее богатые грузы, а не женщины!

А первый мужчина добавил вполголоса несколько слов, довольно грубых, о том, как Адден может поступить с дырявой лодкой, да и с грузами заодно.

Эгвейн приподняла веки. Сияющие серебром пятнышки плясали у нее перед глазами, и девушка решила, что вот-вот свалится на землю и покатится кувырком. Она оказалась привязанной к лошадиному крупу, запястья были связаны с лодыжками веревкой, пролегающей под брюхом лошади; волосы девушки свешивались чуть не до земли.

Было еще по-дневному светло. Чтобы осмотреться, Эгвейн повернула голову. Вокруг качались в седлах бедно одетые всадники, и она не могла понять, захвачены ли в плен вместе с ней и Найнив с Илэйн. На некоторых воинах девушка разглядела плохонькие доспехи – ржавый шлем, помятую кирасу или же короткую куртку, обшитую стальными бляхами, однако большинство всадников были облачены лишь в простые куртки, верно уже полгода не чищенные, да и неизвестно, следил ли вообще кто-то за этой убогой одеждой. От всадников исходил столь едкий запах, что сразу же становилось ясно: они много месяцев не мылись как следует. У каждого имелся меч – у кого на поясе, у кого за спиной.

Ярость забурлила в Эгвейн, перерастая в раскаленный добела гнев. «Не хочу быть пленницей и связанной быть не желаю! Не бывать по-вашему!» Она дотянулась до саидар, и тотчас же боль едва не взорвала ей голову. Эгвейн с трудом сумела подавить стон.

Лошадь остановилась, раздались крики, скрип несмазанных петель, животное двинулось вперед, и вскоре мужчины стали спешиваться. Когда они расступились, Эгвейн смогла хоть немного осмотреться. Остановившихся путников окружал бревенчатый палисад, выстроенный на вершине большого круглого кургана, а на деревянном настиле стояли лучники, оглядывая окрестности поверх грубо обтесанных зубцов. Низенькое бревенчатое строение без окон было словно воткнуто в насыпанную под стеной землю. Иных сооружений, кроме нескольких односкатных сараев, поблизости не было. Поодаль от въехавших в палисад всадников огороженное пространство оживляли огни костров, на которых готовили пищу, тут и там стояли стреноженные кони, ходили грязные люди. Воинов было около сотни. Запертые в клетках козы, а с ними вместе и поросята, и цыплята оглашали воздух блеянием, хрюканьем, писком и квохтаньем – все эти звуки смешивались с гортанными криками и смехом, создавая шум, вонзающийся в голову Эгвейн.