Роберт Джордан - Дракон Возрожденный [litres]

Когда Мэт, приосанившись, выходил из библиотеки, он расслышал, как мастер Гилл заметил Тому:

– Я всегда думал, что этот паренек – большой шалопай. Откуда у него золото?

«Я всегда выигрывал, вот откуда, – подумал Мэт мрачно. – Сейчас мне нужно выиграть еще раз, и с поручением Илэйн – покончено. Это будет последнее, что от меня получит Белая Башня. Еще раз выиграть, и все».

Даже возвращаясь пешком во Внутренний город, Мэт совершенно не был уверен, что его план сработает. Он должен сработать, если то, что узнал Мэт, было правдой. Но на истинность всего услышанного юноша положиться никак не мог. Он не пошел прямиком через овальную площадь перед дворцом, а бродил вокруг этого огромного сооружения по улицам, плавно огибавшим холмы. Золотые купола дворца, высокие и недоступные, сверкали на солнце, будто насмехаясь над юношей. Он обошел почти весь Внутренний город и возвращался обратно к площади, когда вдруг увидел то, что искал. Крутой склон, густо пестрящий низкорослыми цветами, поднимался от мостовой к белой стене из грубого камня. Несколько ветвей лиственного дерева высовывались из-за гребня стены, и Мэт видел за ними кроны других деревьев в саду королевского дворца.

«Стену построили так, чтобы она выглядела как скала, – подумал он, – а по другую сторону – сад. Может, Ранд и в самом деле правду говорил».

Быстро оглянувшись по сторонам, Мэт понял, что сейчас он один на этом участке изгибающейся улицы. Плавные повороты не позволяли видеть всю ее протяженность, поэтому стоило поторопиться – какой-нибудь прохожий мог появиться в любой момент. Мэт полез вверх по склону, хватаясь за стебли и не обращая внимания на то, что его сапоги мяли и ломали красные и белые соцветия. Неотесанная, шероховатая поверхность стены была превосходной опорой, и Мэт легко продвигался вверх, цепляясь за впадины между камнями и уверенно ставя на выступы обутые в сапоги ноги.

«Беспечно с их стороны строить такие стены», – подумал он, карабкаясь все выше. На мгновение это занятие вернуло его мысли к дому, к тому походу, который они с Рандом и Перрином предприняли, за Песчаные холмы, к подножию Гор тумана. После возвращения в Эмондов Луг каждый, кто только мог, выдал им по первое число, а Мэту досталось больше всех, потому как все были убеждены, что это его идея. Но в течение целых трех дней друзья карабкались по скалам, спали под открытым небом и питались яйцами, разоряя гнезда краснохохликов, да толстыми серокрылыми куропатками, подбитыми стрелой или камнем из пращи. Да еще кроликами, которых ловили силками. Как же там было весело! Они смеялись, что нисколечко не боятся злосчастья, которое якобы таится в горах, что запросто могли бы отыскать в горах сокровища. Из той экспедиции Мэт принес домой необычный камень, в который был каким-то образом вдавлен череп рыбы приличных размеров; и еще длинное, с белой опушкой перо снежного орла и осколок белого камня величиной с ладонь, причем камень был будто вырезан в виде человеческого уха. Ранд и Перрин такого сходства не находили, но Тэм ал’Тор согласился с Мэтом и сказал, что схожесть есть.

Пальцы Мэта выскользнули из мелкой канавки, он потерял равновесие, левая нога, сорвавшись с опоры, повисла в воздухе. Тяжело выдохнув, он сумел зацепиться за гребень стены и подтянулся. Потом полежал на стене, переводя дыхание. Если бы он упал, то летел бы недолго, но голову разбил бы наверняка. «Дурак, вознесся умом в облака и чуть не угробился об эти камни. Все, о чем ты вспоминал, было очень давно». Скорее всего, мать уже выбросила все его находки. Оглядевшись напоследок и убедившись, что его никто не заметил – изгиб улицы внизу был все еще пустынен, – Мэт спрыгнул в дворцовые владения.

Это был большой сад с петляющими среди газонов дорожками, мощенными каменными плитами, со множеством деревьев и виноградных лоз, густо оплетающих зеленые беседки и арки над дорожками. И везде цветы. Белые цветочки, усыпавшие персиковые деревья, белые и розовые – на яблонях. Розы всех мыслимых цветов и оттенков и ярко-золотые лики солнечника, пурпурные головки «Эмондовой славы» и множество других неведомых Мэту цветов. Были и такие цветы, каких, как думал юноша, вообще не существовало на свете. Эти цветы полыхали странными алыми и золотыми лепестками и походили на чудесных птиц. Другие ничем не отличались от подсолнухов, только их желтые головки имели в поперечнике фута два и более и стояли на подпорках, таких же высоких, как великан-огир.

По плитам зашуршали сапоги, и Мэту пришлось скорчиться за кустом возле стены, а мимо него прошагали два гвардейца, мелькая длинными белыми воротниками, уложенными поверх кирас. Они даже не посмотрели в его сторону, и юноша усмехнулся про себя. «Везение. Мне бы еще совсем немножко удачи, и они не увидят меня до тех пор, пока я не вручу Моргейз это проклятое письмо».

Юноша пробирался через сад, точно тень. Заслышав шорох сапог, застывал за кустом или плотно прижимался к стволу – так он обычно подкрадывался к кролику. Мимо по дорожкам прошло еще две пары солдат, причем последняя – так близко от Мэта, что он, сделав два шага в их сторону, мог выскочить прямо перед ними.

Когда стражники исчезли среди цветов и деревьев, Мэт сорвал темно-красный звездоцвет с волнистыми лепестками и, ухмыляясь, воткнул цветок себе в волосы. Это было так же весело, как таскать яблочные пироги в День солнца, но здесь было проще. Женщины всегда зорко следят за своей выпечкой, а глупые солдаты ни разу не оторвали глаз от каменных плит дорожки.

Вскоре Мэт уперся в белую стену дворца и, отыскивая дверь, стал пробираться вдоль живой изгороди из цветущих белых роз, укрепленной на рамах с перекладинами. Он скользил мимо широких арочных окон, возвышавшихся над его головой, но решил не забираться во дворец через окно, потому что, если поймают, объяснить этот поступок будет труднее, чем если его застигнут в коридоре. Появились еще два солдата, они должны были пройти совсем рядом, почти в трех шагах от него, и Мэт словно окаменел. Из окна над его головой донеслись голоса – громко разговаривали двое мужчин. И он расслышал слова:

– …на их пути в Тир, великий господин. – Голос мужчины был испуганным и заискивающим.

– Пусть они разрушат его планы, если смогут. – Этот голос звучал сильнее и глубже, голос принадлежал человеку, который привык командовать. – Так ему и надо, если три неопытные девчонки сумели обвести его вокруг пальца. Он всегда был дураком, дураком и остался. О юноше есть какие-нибудь известия? Он единственный, кто способен погубить всех нас.