Роберт Джордан - Дракон Возрожденный [litres]

– Так вот почему ты… Свет! – Насупив брови, Найнив с силой дернула себя за косу.

Помедлив, Эгвейн спросила:

– Что она сделала, чтобы накрыть… тело? – Ей не хотелось думать об убитом как о Сером Человеке; это лишний раз напоминало ей о том, что где-то рядом бродит еще один Бездушный. Сейчас ей вообще ни о чем не хотелось размышлять.

– Воздух, – ответила Найнив. – Она использовала Воздух. Ловкий трюк, и, по-моему, я понимаю, как с его помощью сделать кое-что полезное.

При использовании Единой Силы ее обычно разделяли на пять элементов: Землю, Воздух, Огонь, Воду и Дух. Разные таланты требовали применения различных комбинаций Пяти Сил.

– Некоторых способов, которыми сочетаются Пять Сил, я не понимаю, – сказала Эгвейн. – Взять, к примеру, Исцеление. Понятно, почему оно требует Духа и, быть может, Воздуха, но зачем нужна Вода?

– Что за чушь ты мелешь? – набросилась на нее Найнив. – Ты что, забыла, какое у нас дело?

Найнив огляделась вокруг. Девушки уже достигли той части Башни, которая была отведена для принятых, здесь ряды галерей располагались ниже, чем уровни с кельями послушниц, и окружали сад, а не обегали кольцами внутренний дворик. Поблизости никого видно не было, только на другом этаже куда-то спешила какая-то принятая, однако Найнив понизила голос:

– Ты что, забыла о Черной Айя?

– Я хочу забыть о ней! – с яростью в голосе произнесла Эгвейн. – Хотя бы ненадолго. Пытаюсь не вспоминать, что у нас за спиной остался мертвец. Стараюсь забыть, что он едва не убил меня и что у него есть сообщник, который может повторить эту попытку. – Она прикоснулась к уху; капелька крови засохла, но порез на нем все еще болел. – Нам повезло, не то обе мы уже были бы мертвы.

Лицо Найнив смягчилось, но когда она заговорила, в голосе ее послышались отзвуки того времени, когда она, будучи Мудрой Эмондова Луга, ради блага всех жителей произносила слова, без которых не обойтись.

– Помни об убитом, Эгвейн. Помни, что он пытался убить тебя. Убить нас обеих. Не забывай о Черной Айя. Постоянно напоминай себе о них. Потому что если ты забудешь о них хотя бы на миг, то в следующий раз, может статься, уже ты будешь лежать мертвая.

– Знаю, – вздохнула Эгвейн. – Но мне это не нравится.

– А ты заметила, о чем Шириам не упомянула?

– Нет. О чем же?

– Она так и не поинтересовалась, кто же заколол того мужчину. Ладно, идем. Вон моя комната, внизу, там мы поговорим, а ты пока передохнешь.

Комната Найнив была значительно просторней келий послушниц. Здесь имелась кровать – настоящая кровать, а не встроенная в стену, вместо табурета красовались два кресла со спинками из перекладин, а для одежды был предназначен шкаф. Вся мебель была простой, без всяких украшений – такой самое место в доме фермера среднего достатка, однако, если сравнивать с послушницами, принятые жили в роскоши. На полу даже лежал небольшой коврик с вытканными по синему фону завитками желтого и красного цвета. Войдя, Эгвейн и Найнив обнаружили, что в комнате кто-то есть.

У камина, скрестив под грудью руки, стояла Илэйн, ее глаза были покрасневшими, по крайней мере отчасти, от гнева. В креслах, раскинув по сторонам руки и вытянув ноги, с удобством расположились двое высоких парней. Одного из них, сидевшего в расстегнутой темно-зеленой куртке, из-под которой виднелась белоснежная рубашка, отличали такие же, как у Илэйн, голубые глаза и рыжевато-золотистые волосы, и черты насмешливого лица неоспоримо выдавали в нем ее брата. Другой, примерно того же возраста, что и Найнив, был стройным, с темными глазами и волосами, и его серая куртка была тщательно застегнута на все пуговицы. Когда Эгвейн и Найнив вошли внутрь, он встал, преисполненный гибкой грации атлета и проникнутый уверенностью в себе. Эгвейн, причем не в первый раз, посетила мысль, что это самый красивый мужчина, какого она когда-либо видела. Звали его Галад.

– Рад снова видеть вас, – сказал он, взяв ее за руку. – Я очень за вас тревожился. Мы так беспокоились.

Сердце у Эгвейн забилось сильнее, и она отняла свою руку раньше, чем он успел бы почувствовать ее участившийся пульс.

– Спасибо, Галад, – пробормотала она, подумав: «О Свет, как же он красив!» Эгвейн заставила себя перестать думать подобным образом. Это оказалось непросто. Она поймала себя на том, что оправляет платье, желая предстать перед ним в шелках, а не в этой обычной белой шерсти и, может, даже в одном из тех доманийских нарядов, о которых ей рассказывала Мин, тех самых, что облегали фигуру и казались настолько тонкими, что можно было посчитать их прозрачными, хотя таковыми они не были. Девушка сильно покраснела и выбросила видение из головы, желая, чтобы Галад отвел взгляд от ее лица. Половина женщин в Башне, начиная с судомоек и вплоть до самих Айз Седай, смотрели на Галада так, будто у них были такие же мысли, и это нисколько не помогало Эгвейн справиться с собой. Как не помогала и его улыбка, казалось предназначенная лишь ей одной. На самом деле, наоборот, от его улыбки все стало еще хуже. «Свет, если у него появится хоть тень догадки, о чем я думаю, я погибла!»

Золотоволосый молодой человек подался вперед в своем кресле:

– И где это, спрашивается, вы были? Илэйн увиливает от моих вопросов, словно у нее полный карман спелых фиг и она ни в какую не желает ими со мной поделиться.

– Я тебе уже объясняла, Гавин, – твердым голосом заявила Илэйн, – тебя это не касается. Я пошла сюда, – продолжила она, обращаясь к Найнив, – потому что оставаться одной мне не хотелось. Они меня заметили и увязались следом. А говоришь им «нет», так они мимо ушей пропускают.

– Да, пропускают, – безжизненным голосом промолвила Найнив.

– Но это тоже наше дело, сестра, – возразил Галад. – Ваша безопасность – наше дело, это не может нас не касаться. – Он взглянул на Эгвейн, и та почувствовала, как у нее в груди сильней застучало сердце. – Безопасность вас всех очень важна для меня. Для нас.

– Я тебе не сестра, – отрезала Илэйн.

– Если вам надобны сопровождающие, – с улыбкой обратился Гавин к Илэйн, – так мы сгодимся не хуже любого другого. И после той бури, что нам довелось пережить, чтобы только тут остаться, мы заслуживаем разъяснений, где вы были. Я бы лучше позволил Галаду лупить меня весь день на тренировочном дворе, чем вновь хоть на минуту предстать перед матерью. Или пусть лучше бы на меня взъелся Коулин.

Коулин был наставником по оружию, и от юношей, которые являлись в Белую Башню обучаться владению различным оружием, требовал соблюдения строжайшей дисциплины, и не важно, стремились ли молодые люди стать Стражами или же просто хотели пройти у него подготовку.