Владислав Жеребьёв - Братство магов. Мертвый некромант [litres]

Но где же лучники, стрелки Асколъда и Вулъфа? Был дан только один залп, а потом смертельный дождь затих. Может, они боялись попасть по своим, а может, решив, что дело сделано, просто убрались, предоставив заканчивать работу пехоте?

Вцепившись в скользкую от грязи и крови траву, маг попытался подняться и понял, что не может. Несколько воинов короля, чудом сраженные Бартом, лежали на его ногах, приковывая некроманта к земле.

– Барт, дружище, ты где? – выхватив так и не пошедший в дело меч, маг попытался свалить им с ног мертвых, используя в качестве рычага. Но оружие было слишком коротким, едва подхватив на себя вес панциря, оно выскакивало из рук, и труп вновь падал назад, причиняя немало страданий. – Барт, помоги. – Обернувшись, он едва различил ноги друга, торчащие из-под упавшего на него здоровяка-пехотинца. До конца не веря в случившееся, маг отшвырнул ранее неподъемную ношу и, вскочив на ноги, бросился к распростертому на земле лекарю.

Барабанная дробь, послышавшаяся с юга, говорила о том, что в ход пошли арканеры, и теперь началась охота на выживших. Да, его величество был беспощаден к врагам. Ради победы он даже позволил простому солдату нацепить на свой щит печать короля, его покойного батюшки, и грозное и непобедимое воинство, славные выпускники Магического университета и ветераны многих королевских кампаний, в бессилии пятились. Все атакующие заклятия были парализованы. Боевики и некроманты просто не могли пойти против своего сюзерена.

– Бари, не шути так, Бари! – Просвистевшая в воздухе шальная стрела ударила Виллуса в плечо, но тот, рухнув на колени перед телом товарища, не обратил на нее никакого внимания. – Бари, волк тебя раздери! Бари!

Лицо мага было бледно и безмятежно. Скромная улыбка застыла на устах мертвеца, а из груди, где раньше билось доброе большое сердце, торчала рукоять кинжала.

В ужасе Виллу с схватился за голову. Нет, он не боялся безносой. Долгие годы он забавлялся с ней, считая боевой подругой и верной помощницей, и никогда бы не смог предположить, что она доберется до его друзей. Конечно, рано или поздно умирают все, но не сейчас и не так. В мягкой кровати, в окружении детей и жены, дожив до ста лет, – это всегда пожалуйста. Это даже хорошо… Вдруг некромант замер. Рука его, опустившись на лицо, уперлась во что-то длинное и твердое, торчащее из глазницы. Стрела, черная стрела с белым оперением, вошла в голову и прервала его жизнь. Смерть пришла мгновенно, но Виллус все еще продолжал существовать в этом мире. Он двигал конечностями, говорил, мог мыслить и переживать. Но как?

Схватив стрелу за древко, он с силой рванул ее и поднес окровавленный наконечник с зазубренными краями к уцелевшему глазу.

– Вот ты какая, безносая, – усмехнулся он, затем вдруг кровожадно оскалился и провел кончиком языка по острой кромке наконечника. – Кровь. Кровь чужая, кровь своя. Все едино. – Отшвырнув бесполезное орудие в сторону, он вновь наклонился к телу погибшего товарища и, положив руку ему на шею, попытался нащупать пульс. Поздно. Кинжал пронзил грудную клетку, проскользнув сквозь ребра и пробив сердце.

Оглянувшись на строй пехотинцев, ушедших далеко вперед, некромант поднялся во весь рост и попытался выдернуть вторую стрелу из плеча. Но то ли конечности мертвеца стали не такими гибкими и ловкими, то ли шальной снаряд пришелся в то место, откуда выдернуть ее самостоятельно не было никакой возможности, но удалить стрелу не получилось.

Небосклон вдруг раскрасился всеми красками радуги, в небо взметнулось несколько огненных шаров, и все стихло. Бой был выигран, но какой ценой?

Маг с тоской окинул взглядом поле битвы, где друг рядом с другом лежали поверженные воины. Пехотинцы и конные, некроманты и боевики, лекари и арканеры. Еще неделю назад они дышали одним воздухом, жили рядом и при встрече на улицах Мраморного Чертога улыбались и здоровались, поднимая шляпы и тряся друг другу руки. И вот теперь, сойдясь в смертельной схватке, войне чужой и ненужной, они были мертвы. Лютая злоба медленно, но верно заползла внутрь, туда, где раньше, наверное, жили душа и сострадание, и, поняв, что место не занято, принялась обустраиваться и наводить свои порядки.

Злоба, злоба лютая, затуманивающая взор, заставляющая сжимать зубы до крошева и, сжимая кулаки, с голыми руками бросаться на хорошо вооруженного противника, обрекая себя на смерть. Новые силы влились в вены мага, и если час назад по ним бежала горячая молодая кровь, то теперь ее место заняла ненависть. Схватив тяжелый труп, закутанный в броню, Виллус одним движением, будто невесомую пушинку, вздернул его вверх и, отшвырнув в сторону, бережно поднял на руки тело умершего друга.

– Я не знаю, как ты это сделал, Бари. Каким чудом тебе удалось выдернуть из объятий смерти мое никчемное тело… – некромант осекся. На лице его отразились немыслимые страдания. Знакомый тройной шар, огненная лиса его товарища Дули взметнулась ввысь и рассыпалась на тысячи крохотных магических углей. Строй пехоты сомкнулся, и королевские войска взяли последний магический оплот, шатер великого магистра. Магия распалась в воздухе, а это могло значить только одно. Старого братства трех закадычных друзей больше не существовало. Трое из троих были мертвы.

Виллус виновато улыбнулся и, перехватив поудобнее тело Бари, направился в сторону ближнего леса. Там еще не успели сомкнуться отряды арканеров короля, с ног до головы обвешанные магическими печатями. Увидев мерно шагающего по полю мага, они бросились наперерез, раскручивая над головой плетеные петли. Ну откуда им было знать, что столь верный королевский знак, способный связать по рукам и ногам даже архимага, не остановит одноглазого некроманта, несущего на руках поверженного товарища.

Самый смелый из арканеров бросился вперед и, взвизгнув, упал на землю, выставив перед собой руки, вмиг лишившиеся плоти. Второй, почувствовав жжение в голове, вдруг залился воем и тут же лишился глаз, взорвавшихся, как начиненные магическим снадобьем шутейные шары в день зимнего солнцестояния. Третий и последний из прочесывавших поле боя со стороны сигнальных колоколов в ужасе попятился, выставив перед собой дрожащие руки.

– Ты не можешь! – прошептал он, в ужасе пятясь от темной фигуры с залитым кровью лицом. – На мне печать короля! Никто из живущих на этом свете, единожды присягнув короне, не может поднять руку на печать!

– Ты верно подметил, воин… Из живых. – На губах некроманта отразилась ироничная ухмылка. – Но мертвые никому не присягают. Разве что смерти и самому себе.

– Ты убьешь меня, некромант?