Юрий Никитин - Трое из Леса. Трилогия [litres]

– Могли поляне, – предположил Таргитай.

Мрак посмотрел так, будто Таргитай плюнул в котел с кашей.

– Взгляни на выжженную землю! Хоть поляне всего лишь выродившиеся невры, но даже они не станут разводить огня рядом с деревьями!

Олег озабоченно пощупал кору ближайшего дуба. Почернела, растрескалась, из обрубков нижних веток все еще капает сок, на верхних уцелевших ветках свернулись от жара листья.

– Костер жгли недавно, – определил он.

– Скоро за своими хвостами гоняться будут!

Коней пустили пастись. Конь Таргитая, признав хозяина самым мягкосердечным, поглядывал укоризненно. Травы мало, приходится щипать листья с веток, поднимаясь на задние ноги, как делают паршивые козы, которых создал не Род, а Чернобог по своему образу и подобию.

Олег прочесал весь гай, но принес лишь десяток лесных яблок. Мелкие, твердые как камни, они были к тому же кислые, как улыбки тещ, у которых дочерей сватают бедные зятья.

– Это все, – сообщил он хмуро. – Там еще дятел бьется головой о дерево, ошалел уже…

– Дятел наш, – строго сказал Мрак. – Короедов жрет. Эх, Олег! А еще волхв, умным хочешь быть. Отдай эти яблоки коням.

Он вытряхнул прямо на землю сушеную рыбу, жареное мясо, хлебные лепешки, связки сочных луковиц. Таргитай и Олег непонимающе смотрели на Мрака.

– Олег, – сказал Мрак, – разве я не велел пошарить в тюках?

– Я пошарил! Набрал столько, что конь шатается. Всякие магические вещи, чародейские…

Мрак пошарил в мешке, запустив руку по плечо, вытащил завернутую в широкие листья лопуха истекающую жиром зажаренную птицу. От нее сразу потек одуряющий аромат.

– Вот настоящая магия! Потягаемся, волхв?

Олег не отводил от жареной птицы зачарованного взгляда, голос его был потрясенным:

– Сдаюсь… Это великое чудо!

После обеда Таргитай растянулся на земле в тени дуба, раскинул руки. Он чувствовал себя как дед Тарас после подъема на крышу сарая. Мрак тотчас же вскочил – свежий и бодрый, как переплывший холодный ручей заяц.

– Кончай ночевать! Лодыри, по коням!

Таргитай продолжал лежать, а когда Мрак посмотрел на него зверем, сказал невинно:

– Мрак, а у меня не конь, а кобыла…

– Садись на кобылу, а то голову сверну!

Кони едва не заплакали, но их нещадно погнали в зной, где воздух плавился от жары, а солнечные стрелы превращали землю в сухую ядовитую пыль. Мрак посматривал по сторонам обеспокоенно, везде видел далекие облачка пыли.

Вдоль обочины темнели норки хомяков. Конь Мрака провалился первым, но, к счастью, не на скаку. Мрак из осторожности хотел было пустить коней волчьим шагом: след в след, но посмотрел на измученные лица, махнул рукой. От судьбы не уйдешь, костлявая и в вирии достанет.

Измучились к середине дня: Мрак часто приказывал слезать, уходить в Степь и там залегать вместе с конями, пережидая скачущих киммеров. Кони чуяли подземные ходы хомяков, ступали осторожно. Мрак наконец снял лук, и даже кони повеселели, ибо стрельба из лука означала скорый отдых.

Таргитай даже не понял, почему вдруг Мрак выстрелил в заросли великанских будяков, но там истошно вскрикнула огромная птица, шумно захлопали крылья. Олег пустил коня вперед, оттерев Таргитая, вломился в толстые стебли, через минуту птица уже оттягивала ему руку.

Мрак спрятал улыбку. Голодный волхв явно поднял добычу, не слезая с коня! Прямо степняк. А совсем недавно коня боялся, как упыря!

На привале Таргитай натаскал сухих стеблей, а Олег развел костер. Певец неумело выдергал перья, Мрак разрезал дрофу на куски, насадил на прутья.

– Дурные кони, что не едят мяса! Травой разве наешься?.. Вот Олег вырос с кота на карачках, а ест как Змей! А сколько бы зелени извел, если бы травой кормить?

Олег обиженно опустил свой кусок. Мрак благодушно похлопал по спине:

– Ешь. Здесь ты не волхв, а витязь.

– А как костер разводить, так я волхв!

– Волхв тоже иной раз бывает витязем. Вон даже Тарх матереет помалу, хотя до витязя далече…

Мрак говорил сурово, прятал довольный блеск в глазах. Таргитай окреп, возмужал, потерял детскую рыхловатость. Лицо оставалось глуповато-доверчивым, но глаза смотрели уже строже, испытующе. Олег тоже окреп, оброс тугим мясом, все же Таргитай изменился разительнее, превратился в статного молодого богатыря, хотя на лице осталось выражение несчастного ребенка, который нуждается в защите.

«Только я сам не изменился», – подумал Мрак. В плечах – дай бог каждому, силой не обижен. Даже ухитрялся темнеть под солнцем каждое лето, когда на полянах разделывал зверя.

С конем освоился лучше всех Олег. На второй день читал книгу даже при скачке. Таргитай на ходу складывал песни – голос окреп, а песни стали иными. В Лесу были светлыми, беспечными, теперь пропитались болью, горечью, недоумением… Странно, Мрак и Олег слушали их так же жадно.

Приучившись читать, не слезая с коня, Олег постоянно бормотал, делал в воздухе странные жесты. Конь сбавлял шаг, иногда останавливался вовсе. Мрак сердился, наконец заорал:

– Эй, могучий волхв! Скоро ли заклинаниями накормишь нас? Или хотя бы заставишь свою клячу двигаться?

Олег покраснел, смутился:

– Для заклятий нужны точные слова, их я не знаю. Если скажешь «заклинаю правую руку» или «левую руку», то заклятие не свершится, каким бы могучим ни был волхв. Надо обязательно сказать «десницу» или «шуйцу». А волхвы древности вовсе вместо «десница» говорили «правица»… Понимаешь?

Мрак не слушал, осматривался, зато Таргитай радостно откликнулся:

– Для песни тоже нужны только точные слова, иначе – мертва! Люди ленивы, пользуются упрощенным языком. Вот кожана и даже кожаницу зовут просто летучими мышами!

Мрак сплюнул, стукнул коня пятками. Послушаешь свихнутых, сам таким станешь. Олег сказал с тяжелым вздохом:

– Когда-то все знали древний язык! Создали с его помощью Мощь… А новые народы, что пришли на смену древним, только пользуются. Если удается подобрать слова.

– Очень трудно?

– Суди сам. В праязыке не было ни «о», ни «у», ни «ю», ни «е»…

– Врешь поди? Как же говорили?

– А так: брама, брахма, махабхаратра… Язык был проще, заклятия – сильнее.

– А теперь?

– Язык богаче, заклятия – мельче.

– Трудно теперь быть волхвом?

– Суди сам, – повторил Олег. – Заклятием на простом языке можно было сдвинуть гору, но не оживить сорванный листок. Но листок оживишь на нынешнем языке.

– Но гору не сдвинешь?

– Даже камешка.

Мрак часто сворачивал. Когда возвращался, по обоим бокам коня висели перепелки, зайцы.

Однажды он углубился далеко вперед, выискивая ужин, изгои болтали о могучих словах и сцепках слов для заклятий. Вдруг Олег на полуслове умолк, глаза стали круглыми, как у совы.