Сирена Селена - Служанка с Земли: Радужные грёзы [publisher: SelfPub]

И она вытерла кружевным платком слёзы, выступившие в уголках её сапфировых глаз. Мне не оставалась ничего кроме как обнять женщину в ответ и сообщить, что я тоже очень рада.

/ Эльвира Лафицкая /

После объявления нашей помолвки с Винсентом дни полетели стремительно. Мой новоявленный жених предложил мне переехать в смежные с ним покои, особенно не рассчитывая на моё согласие. Я же, вспомнив о незваном госте в лице старшего князя и том, что не могу ни нормально закрыться, ни набрать ванну в собственных комнатах, неожиданно для Винсента согласилась на его предложение. Для всех мы выглядели настоящей влюблённой парой, а донтрийские правила приличий, предписывающие сохранять невозмутимое выражение лица и не выказывать лишних эмоций, сыграли мне на руку. Никто не ожидал от нас с Винсентом прилюдных поцелуев или объятий, одно то, что Винс иногда позволял себе взять меня за руку, для них уже являлось неоспоримым доказательством наших отношений.

Розалианна бросала на меня недовольные взгляды, когда мы встречались в переходах донтрийского дворца, но после праздничного ужина она мне больше ничего не осмеливалась сказать.

Первые дни после моего переселения в смежные покои жениха прошли в суматохе. Винсент вспомнил, что обещал прислать швей, и с утра до ночи я выбирала модели платьев и ткани для себя, а также рисовала необходимые вещи, которые надо было сшить для подросшего Ладислава. Сама я хотела остановиться на трёх-четырёх нарядах и штанах, благо в Донтрии их можно было носить женщинам, но портнихи замахали на меня многочисленными журналами и эскизами, тут же доказывая, что не пристало невесте правящего князя иметь настолько скромный гардероб. Пришлось согласиться и отдать себя в руки мастериц.

Заодно заказала нижнее бельё, подробно объяснив, какое хочу. Раз уж «пошла такая пьянка», я нарисовала не только модели трусов, к которым привыкла на Земле, но и рассказала о бюстгальтерах. Носить местные утягивающие корсеты желания не было никакого. Женщины долго переглядывались и загадочно улыбались друг другу, а в конце третьего дня, когда всё уже было оговорено, и они уходили из моих комнат, одна из них заявила:

– Ох, и повезло нашему князю с будущей княгиней! Судя по тому, какая Вы затейница, скоро у Его Сиятельства будут наследники!

Я так и осталась стоять столбом, немо разевая рот и глотая воздух, как рыба, выброшенная на берег. Эта фраза меня несколько отрезвила, и я тут же вспомнила, что так и не переговорила с Винсентом о том, что хочу найти человека, который как минимум, мог бы связать меня с настоящей Эллис Ларвине.

Винсент всё время после нашей помолвки вёл себя более чем галантно и предупредительно, несмотря на то, что мы жили фактически в соседних комнатах. Первое время я напряжённо ожидала, что мне придётся отбиваться от его повышенного внимания, пошлых намёков и просьб потереть спинку в нашей общей ванной комнате, но к моему изумлению он свято чтил уговор, всегда вежливо стучался и спрашивал разрешения, прежде чем войти в мои покои, ежедневно уточнял, не нужна ли его помощь. Винсента как будто подменили, я перестала его узнавать, куда-то подевался юнец, что постоянно намекал на эротические игры и всячески пытался залезть мне под юбку. Когда я просила набрать мне воды в ванной, младший князь наскоро магичил, а затем покидал мою комнату прежде, чем я в неё заходила.

Возможно, на необычном поведении Винсента сказывалась его занятость. Он оказался занятым делами настолько, что у нас даже не хватало времени на ежедневные уроки донтрийского языка, которые в поездке до дворца стали для меня привычным делом. Вместо себя Винс присылал Лиланинэль, которой неожиданно захотелось меня научить родному языку, а заодно и истории Донтрия. Девушка радостно восприняла новость о том, что мы вскоре можем с ней породниться, хотя как-то вскользь упомянула, что после нашей помолвки её отец ходит чернее тучи.

Прошла ещё неделя или две, и я совсем расслабилась, втянувшись в распорядок дня во дворце. За это время с князем Валерном я не пересекалась ни разу, разве что только на обедах или ужинах, но он со мной не заговаривал.

Лиланинэль во время очередного урока донтрийского показала мне своё любимое место во дворце – зелёную полянку, которую с трёх сторон омывало лесное озеро, а с четвёртой располагались стены дворца. Чтобы попасть на эту полянку, мне не требовалась никого просить о магической помощи, и это подкупало. Я так и не смогла смириться с мыслью, что мне постоянно требовалась чья-то помощь, чтобы сделать элементарные бытовые вещи во дворце. Да и сам дворец, несмотря на свои радужные стены и магические воздушные купола, постепенно переставал меня радовать. С Терани и Амандой я старалась не общаться, прекрасно понимая, что обо всех моих шагах будет доложено князю Валерну, Винсент постоянно был занят, донтрийские воины вели себя как каменные истуканы, а местные леди относились по большей части к фанклубу Розалианны.

Мы с Ладиславом привычно пришли на поляну, чтобы покормить рыб-плевунов хлебом, взятым с обеда. Сегодня я задержалась на занятии с Лиланинэль, а потому, когда мы подошли к берегу озера, солнце уже клонилось к горизонту. Небо медленно окрашивалось в яркие оттенки красного и оранжевого, на воде расползались симметричные круги бликов. Чересчур наглые усатые рыбки, обрадовавшись нашему приходу, подплыли ближе к берегу и стали стрелять в нас крохотными струйками воды, требуя свою вечернюю порцию еды. Ладислав расхохотался, потому что несколько таких струек попало ему за шиворот. Я помогла мальчику отщипнуть несколько кусочков хлеба от пышной ароматной булки, и маленький озорник с удовольствием кинул их рыбам.

В этот момент кто-то позвал меня по имени, и я обернулась.

– Простите, Вы Эллис?

***

/ князь Валерн Торн из рода Лунный Свет /

Я подошёл к окну, желая увидеть, как знакомая тонкая фигурка с волосами цвета топлёного шоколада придёт кормить матушкиных рыб-плевунов. Видимо что-то её задержало, потому что она пришла сегодня позднее обычного.

Я перестал спать по ночам. Матушка, глядя на мои тени под глазами, обеспокоенно сказала, что я слишком много работаю и мало отдыхаю. Но никто себе даже в страшном сне представить не может, что работа – единственное, что удерживает меня от того, чтобы я окончательно не сошёл с ума. Все эти дни, как мы вернулись из Норгеша, я живу будто в страшном сне. Видения с темноволосой красавицей стали мучить меня не только по ночам, но и наяву. Порой я разговариваю с какой-нибудь донтрийкой, а затем её лицо подёргивается дымкой, и мне начинает казаться, что перед мной уже совершенно другая девушка. Моё собственное сознание играет со мной в злые и жестокие игры, я чувствую, как мне становится всё сложнее и сложнее удерживать самоконтроль.