Александра Ковалевская - Ночь всех проверит [litres]

– У вас найдется оборудование для быстрого погружения в суть дела?

– Я легко могу это устроить, офицер, – с легким пренебрежением пожала плечами госпожа. – Но зачем вам?

– Ищу дело по душе… – осклабился Тимох и понял, что неприятно уязвил главную белошвейку. Теперь отступать некуда. Он скрепился и настоял на том, чтобы его ввели в суть производства одежды.

Ксантиппа кивнула, причем Тимоху померещился злорадный блеск в ее глазах.

Она потребовала разуться и обнажить ступни.

Перспектива разуться смутила патрульного, он не привык видеть ноги вне пилотских ботинок. Пилоту, как мальчишке, захотелось сбежать, но он сдержался и стал выполнять распоряжение госпожи: щелкнул замками на щиколотках, затем расшнуровал и стянул с ног офицерские берцы.

Ксантиппа водрузила ему на голову глубокий закрытый шлем, поднесла небольшой баллон и распылила сенсорные датчики. Микродатчики с едва ощутимым электрическим покалыванием облепили тело пилота, особенно густо приклеившись к кистям рук и ступням. Инициатива патрульного капитана закончилась тем, что Тимоху довелось пережить смену за швейной машиной, лишь после этого, и ни минутой раньше, симулятор оставил в покое его мозг.

Он сначала неловко, но потом все более сноровисто подавал раскроенные заготовки под иглу, прокладывая строчки разного вида и назначения. Взмах, заготовка ложится под машину, выворачивание, припосаживание или собирание складок: быстро, быстро, еще быстрее… Он переходил на скоростные машины-оверлоки, которые коварно тянули ткань, резали крой и забивались, требуя чистки и заправки. Не сразу, но он приноровился к работе на оверлоках и довольно ловко обметывал края заготовок. Потом спешил на другую машину и вшивал окантовку; вставлял застежки всех видов, втачивал рукава, подлаживал и крепил на одежду магнитную ленту; расстрачивал швы, закреплял края коротким стежком… Он ломал иглы и заменял иглы. Он рвал машинную нить, портил сточку, порол шов – что оказалось невероятно долгой и самой нудной работой. Он неловко рассып а л заготовки, и приходилось заново сортировать и раскладывать их, тщательно следя, чтобы не сшить ткани разных оттенков. Он подбирал порванную нить, соображая, как заправить ее заново, щурясь, тянул нить сквозь систему пыльных наэлектризованных ходов-отверстий, у каждой машины своих. Ругался, сознавая, что цех укомплектован бросовым старьем и всю эту швейную машинерию пора на слом…

Строчил, строчил…

Когда Ксантиппа смилостивилась и сняла шлем симулятора с патрульного пилота, голова Тимоха отяжелела, спину, кисти рук и ступни, тоже занятые в работе, сводило от напряжения. Утомила монотонность процессов. В довершение всего, от постоянного всматривания глаза его устали и нещадно болели.

Тимох почувствовал, что утомлен, нет – совершенно измочален работой, которую привык считать простой. А ведь это – всего лишь одно занятие на тренажере!

Ему стало тоскливо от мысли, что женщины обречены на такую работу всю свою жизнь. Тот, кто давал имя этому космическому кораблю, хорошо знал значение слова «галера»!

Ксантиппа протянула ему табличку и несколько мелких кредиток. Тимох даже не сообразил, что получает первое жалованье в качестве швеи. Оказывается, тренажер отметил потенциал новичка. За смену Тимох способен сшить 4 костюма, 20 % дневного плана – в настоящий момент это предел его возможностей.

– Сколько?! – Тимох присмотрелся к цифрам, осознав ничтожность затраченных усилий. Объем работ, который делали женщины в швейных цехах, был огромным. От них требовалась высочайшая дисциплина и сосредоточенность. Пилот не выполнил и четверти дневного задания. Тимох подумал о профессиональном спорте, например, пентатоне, в котором отточенность движений и их скорость оплачивались очень и очень высоко.

Он произнес:

– Это невероятно тяжелый труд. Сколько девушкам платят за их работу?

Ксантиппа не стала скрывать.

– Что?! – Тимох снова не удержался от удивления. – В вашем ведомстве все в порядке? Труд ваших девушек по интенсивности можно сравнить с работой пилота рейсового погрузчика, но ребята так выматываются не всегда, разве что в день аврала перед стартом флотилии.

И пилот погрузчика – одна из самых высокооплачиваемых профессий! А что я вижу здесь?

Он ткнул офицерским хлыстом в жалкую цифру в нижнем углу «Технологической карты», где был расписан цикл выполнения изделия по операциям с указанием секунд, которые отводятся на каждую часть работы. Цифра внизу обозначала стоимость пошива одной мужской робы.

Сказал возмущенно:

– Нет, я понимаю: это число прирастает разными надбавками, увеличиваясь раз в… – Тимох прикинул обычную схему начисления вознаграждения: – Раза в два увеличиваем, считаем… но все равно, доход девушек пустяковый! Смешной заработок! Недостойный заработок!

– Офицер, здесь указана конечная плата за труд швеи, – ответила Ксантиппа. – Девочкам нужно много, очень много работать, чтобы обеспечить себя едой.

Тимох замолчал, пораженный.

А потом недоверчиво расхохотался:

– Обеспечить себя едой?! На кораблях эскадры нет голодных! Еда, тепло, свет, воздух и средства защиты положены любому по праву рождения.

– Значит, на «Галеру» эта привилегия не распространяется… – прошелестела госпожа.

Тимох резко хлопнул в ладоши.

Изображения работающих женщин, наполнявшие пространство кабинета, истаяли, распылившись искрами.

Ответ Ксантиппы его шокировал. Все увиденное противоречило привычным представлениям об обществе Звездного Содружества.

Это была совсем другая реальность.

Это была «Галера».

Ксантиппа оценивающе смотрела на патрульного, совсем недавно собиравшегося лететь в неизвестность за пропавшей мастерицей. Тимох выдержал ее взгляд. Он твердо решил составить собственное мнение о белошвейках.

«Галера», какую ему показали, не вязалась с романтическим представлением о принцессах космоса. Может, члены партии «Сила» говорят правду и белошвейки всего-навсего «операторы космических перемещений» – работницы низшего звена? И тайны зоны эпсилон не существует вовсе, а есть обыкновенная халатность туповатой девчонки, занятой созданием наряда – пространственного туннеля? И высокие напряжения космических энергий иногда приводят к тому, что первая мастерица исчезает бесследно…

Нет. Все-таки он должен сам разобраться и сделать выводы.

Он повесил на спинку стула именной хлыст, что, в общем-то, делать запрещено – хлыст всегда с офицером, но внутреннее уставное правило вряд ли знают на «Галере».

Проницательная госпожа правильно оценила его жест.

Он почувствовал это по вежливому движению век и кивку горделивой головы.